Короткие истории об интересных случаях из жизни Андрея Тропилло рассказанные им самим - [24]

Не впервые такое, кстати. Когда я ребёнком был, в 1972 году в том же самом месте таким же образом упал, казавшийся самым надёжным самолёт ИЛ-18. Только он упал на шесть километров дальше, туда где дно прерывает глубокий склон и начинается чистый сероводород. Там очень опасно. Когда начинается возмущение вод и сероводород поднимается выше пятидесяти метров, то давлением он уже не удерживается. Каждые десять метров — это одна атмосфера. Сто метров — десять атмосфер. Когда давление становится ниже десяти атмосфер, сероводород закипает и попадает в атмосферу зловонным облаком. Я уверен: если проверить в тех водах PH, он будет весок.

Если внимательно посмотреть на обломки, можно увидеть следы от коррозии, вызванной серной кислотой, потому что, когда сгорает сероводород, получается серная кислота. При высоких температурах серная кислота сжигает металл без остатка. Со дна Чёрного моря периодически поднимается либо сероводород, либо метан. В 1927 году в Ялте горело море на три километра вглубь — тогда был большой выброс метана. А если выходит метан — самолёт попадает в яму. Крыльям не на что опереться, и самолёт бьётся о воду. И это в большей степени относится к самолётам с узкогорлым высокооборотным турбореактивным двигателям, каким являлся Ту-154 Минобороны.

Современная полутораметровая турбина, что на Airbus, работает на более низких оборотах, и она менее критична к помпажу, и может работать на переобогащённой смеси. Если бы в Сирию летел Airbus, его бы просто немного «уронило» при взлёте над пагубным морем.

Метановые ямы — известная версия причин пропажи самолётов в Бермудском треугольнике. Украина давно бы освоила добычу сероводорода, чтобы отапливать страну, если бы знала, куда девать серную кислоту. Разумеется, из неё можно сразу делать химическое оружие, но, как и в случае с ипритом непонятно, как его утилизировать? Он ведь разъедает всё. Стоит бочка с ипритом, проходит двадцать лет, бочка разъедается, иприт капает наружу. Американцы свой иприт научились ректифицировать так, что потом его можно хранить и он ничего не разъедает. А у нас под Куйбышевым эти заводы-склады. Я это знаю потому, что химзащита была моей второй военной специальностью.

ХИМЗАЩИТА

После армии, в случае войны я должен был отправиться старшим лейтенантом в дивизион радиационной, химической и биологической защиты. А в армии я попал на курсы химзащиты, потому что проходили они в Ропше прямо в том самом дворце, в котором убили Петра III. Это, как известно, всего в двадцати километрах от Красного Села, то есть совсем рядом с городом. Я решал офицерам контрольные по физике и математике — они учились в академии химзащиты имени Тимошенко. Взамен офицеры отпускали меня в город. Один из них рассказывал мне, что самое страшное, что он видел, это куйбышевские склады. Трёхрядные стеллажи, уходящие вглубь на сотню метров полные двухсотлитровыми бочками с ипритом, который их разъел и протекает. Одна капля иприта попав на сапог прогрызает резину за два часа — просачивается между молекул. Куда она диффундирует, там образуется язва, которая будет заживать три месяца. Если чуть больше — помрёшь.

Офицеры рассказывали, как на них испытывали v-газы. Они ехали на боевой машине разведки и подвергались испытанию, но как он рассказывал, независимо от того, что машина БРДМ оборудована газовой и химической защитой, они всё равно надели на себя двойной комплект защиты и противогазы. Потому что этот газ, проникая внутрь мгновенно блокирует передачу нервных импульсов от аксона к нейрону. Весь организм встаёт — это всё равно, что у компьютера перерезать все провода. Чтобы умертвить город достаточно тридцати граммов. Для человека смертельная доза — много нулей после запятой. Оно во много раз сильнее LSD, после которого ты видишь город в алмазах. После одного вдоха v-газа сразу увидишь Господа Бога или чёрта, в зависимости от…

СЕРГЕЙ ФИЛИППОВ

Сергей Филиппов

Сергей Филиппов был женат на моей бабушке Антонине Голубевой. Он окончил цирковой техникум, и у него был прекрасный танцевальный номер, с которым он пришёл работать в Кировский театр. Но, буквально после первого и второго спектакля ему стало плохо с сердцем. Врачи сказали ему, что ещё один выход на сцену — с неё прямо в гроб. Из Кировского его уволили. Но когда он заканчивал техникум, его номер на одном из конкурсов восхитил Николая Акимова, и он взял Филиппова в Театр Комедии.

Началась война, и в Ленинграде наступил голод. Актёру давали не 125 граммов хлеба на день, а двести, и с пятью граммами масла, но это всё равно очень мало. В театре жили два обезумевших от голода кота, ослабленных, со впавшими боками. Когда стало ясно, что без еды коты помрут, артисты решили поймать их, освежевать, почистить и сварить. Обессиленные люди закрыли двери в костюмерную и принялись ловить несчастных животных. Одному из них удалось шмыгнуть в воздуховод, а второго актёры всё же поймали. Филиппову подавали костюмы, и он закидывал ими кота. В конце концов ему удалось упасть на кота сверху и прижать собой. Он вытащил перочинный нож и медленно отрезал коту голову.