Коронованный рыцарь - [39]

— Вот я тоже, сделайся сейчас хоть царицей, осталась бы такой же как я есть…

— Так и следует, человек должен быть прежде всего человеком…

— Диву я даюсь на Зину…

— Это на «праведницу»?

— Ты ее не любишь, дядя, а мне ее жаль…

— Жаль?

— Ей, вероятно, очень тяжело быть не тем, что она есть и вечно следит за собою… Если бы ты видел ее перед гостями у нас в комнате.

— Что же?

— Она совсем другая… Нет этих ни опущенных глаз, ни сдержанной улыбки… Она, напротив, горячая… резвая, капризная…

— Знаю, знаю… словом — «праведница».

— Я еще вот что хотела сказать тебе дядя…

— Что моя, растрепочка?

— Она ведь влюблена.

— В кого?

— В Виктора Павловича.

— Успокойся, голубчик, такие как она не влюбляются, они влюбляют только в себя.

— То есть ей хочется выйти за него замуж.

— Это другое дело…

В это время вошедший слуга торжественно доложил:

— Его сиятельство граф Иван Павлович Кутайсов.

Генерал и генеральша бросились встречать почетного гостя.

XX Аббат Грубер

Графу Ивану Павловичу Кутайсову — любимцу императора Павла Петровича, было в то время сорок три года. Это был видный, красивый мужчина, со смуглым, выразительным лицом, обличавшим его восточное происхождение.

Интересна судьба этого человека.

Двенадцатилетний турчонок, присланный в подарок императрице Екатерине в первую турецкую войну 1769 года, он был, после совершенного над ним святого крещения, подарен ею сыну — великому князю Павлу Петровичу, которому шел в то время пятнадцатый год.

Великому князю полюбился турчонок. Он разделял с ним и научные занятия, и игры, а затем был им определен в гатчинские войска и скоро достиг в них штаб-офицерских чинов.

Павел Петрович был неразлучен со своим любимцем. Он был вместе с ним и по получении известия о кончине императрицы в ноябре 1796 года.

По восшествии на престол, император Павел осыпал своего любимца почестями и наградами — он был сделан графом Российской империи.

Граф Иван Павлович не остался неблагодарным за монаршие милости и был беззаветно предан своему государю. Любовь его к Павлу Петровичу доходила до обожания. Он ревниво охранял предмет этой любви от посторонних влияний.

Увлекающийся по натуре, император доставлял Ивану Павловичу много горьких минут нравственных страданий.

И теперь, несмотря на то, что исполнил слово, данное Владимиру Сереевичу Похвисневу и приехал полюбоваться на его красавиц, граф был, видимо, не в своей тарелке.

Произошло это от одного события в интимной жизни двора, приблизившего к трону нового любимца.

Этот любимец был иезуит — аббат Грубер.

Аббат был один из выдающихся распространителей иезуитизма. Он родился в Вене, воспитывался в иезуитской коллегии и получил там прекрасное разностороннее образование.

В орден он вступил в юношеских годах. В описываемое нами время ему было шестьдесят лет.

Большую часть своей деятельности по службе ордену он отдал Австрии, а по уничтожении там Иосифом II ордена, перебрался, пользуясь покровительством иезуитам со стороны Екатерины II, в Белоруссию, а именно в город Полоцк, став во главе уцелевшего там остатка ордена Иисуса.

Вскоре, однако, Полоцк показался, конечно, тесен для предприимчивого иезуита и он появился в Петербурге.

Это было в последние годы царствования императрицы Екатерины.

Иезуиты издавна стремились утвердить влияние ордена не только в русском обществе, но и при императорском дворе.

Благосклонность императрицы к членам ордена Иисуса не простиралась, однако, до возможности осуществления для них этих надежд.

Им дали убежище в Полоцке, но дальнейшее распространение влияния ордена не входило в расчеты мудрой монархии.

Православная Россия и католический орден были, конечно, двумя параллельными линиями.

У них не было и не должно быть точек соприкосновения.

Иезуиты хорошо понимали это, но надеялись на счастливые обстоятельства и пытались утвердиться в столице под предлогом сношения с петербургской академией наук.

Историк, механик, лигвинист, гидравлик, математик, химик, врач, музыкант и живописец, аббат Грубер явился в Петербург с целью представить академии некоторые сделанные им изобретения, между которыми были: водяной воздушный насос и ножницы для стрижки тонкого сукна, а также ознакомить это высшее русское ученое учреждение со своим проектом об осушке болот.

Такова, по словам аббата, была единственная цель его приезда в столицу.

Под предлогом отыскивания покровителей своим изобретениям и проектам, Грубер втерся в дома тогдашних вельмож и стал появляться во всех публичных собраниях.

Кроме всесторонних основательных знаний, аббат обладал светским лоском, замечательным даром слова и умением заинтересовать слушателя.

Он великолепно говорил по-немецки, по-французки, по-итальянски, по-английски, по-польски и по-русски и был замечательный знаток языков греческого, латинского и еврейского.

В петербургском обществе заговорили о нем, как о необыкновенном ученом и благочестивом человеке.

Молва дошла до великого князя и он вспомнил, что Грубер был представлен ему в Орше и произвел на него приятное впечатление.

Смерть Екатерины II и вступление на престол Павла Петровича было событием, заставившим общество отодвинуть толки о симпатичном аббате на задний план.