Коронованный череп. Преступление в повозке - [24]

– Что ты здесь делаешь? – опешил баронет.

– Еду в Лондон, – ответила она, удивленная не меньше, чем он. – А ты, папенька, зачем собрался в город?

Сэр Ганнибал объяснил, что случилось, и его дочь пришла в ярость от того, что его заподозрили в таком омерзительном преступлении. Едва сэр Тревик закончил свой рассказ, Дерика многозначительно произнесла:

– А я собралась в Лондон, чтобы увидеться с моим милым Освальдом.

– Ничего себе! Как ты себя ведешь? Почему ты мне ничего не сказала про Форда?

– Потому что если бы я попросила тебя отпустить меня, ты бы не согласился. Ты не понимаешь: Освальд – единственный человек, который способен помочь нам выяснить, кто настоящий убийца господина Боуринга. Я планирую остановиться у тети Лавинии, а затем обратиться к Освальду за консультацией.

– Надо было посоветоваться со мной, Дерика, – вспыхнул баронет.

– Зачем? – возразила девушка. – Ты бы только начал спорить. Я не просто так решилась навестить Освальда – я знала, что о тебе ходят дурные слухи, но, конечно, не ожидала, что они выльются в насилие. Ты не должен возвращаться в Санкт-Эвалдс, пока твоя честь не будет восстановлена.

– И кто же снимет с меня подозрения?

– Господин Освальд Форд. Правда, не бесплатно.

– Какова же цена?

– Моя рука, – усмехнулась Дерика.

Сэр Ганнибал хмыкнул. Он понимал, что попался в ловушку и сейчас ему нужны все друзья, каких только можно найти. И все же мысль о том, что его зятем станет никому не известный нищий адвокат, совсем не радовала аристократа.

Глава 8. Сыщик-любитель

Лавиния Куинтон приходилась сестрой матери Дерики; эта богатая старая дева не любила сэра Ганнибала, но обожала его дочь. Она также поддерживала замечательные отношения с Освальдом Фордом как из-за его приятной внешности и манеры изысканно одеваться, так и вследствие того, что его в качестве жениха Дерики не одобрял баронет. Должно быть, в жилах мисс Лавинии отчасти текла ирландская кровь, потому что эта женщина всегда пребывала в оппозиции и не собиралась прекращать спорить со всеми вокруг до тех пор, пока с ее губ не сорвется последний вздох. Дерика очень привязалась к тетушке, и та любила ее всем сердцем, утверждая, что девушка пошла в мать, – это тоже являлось своеобразной пощечиной сэру Ганнибалу.

Жила эта экзальтированная дама в тихом уголке Кенсингтон-сквера, где арендная плата была чрезвычайно высокой, а соседи – благообразно-зажиточными. Жизнь на этой улице протекала размеренно, по часам, и даже в Судный День местные жители вышли бы на трубный глас в аккуратных фраках и при манишках. Мисс Куинтон, высокая, стройная и по-аристократически красивая пожилая женщина, слыла одной из местных блюстительниц приличий. Ее седые волосы были уложены в высокую, как во времена Марии-Антуанетты, прическу, которая очень шла к морщинистому, с орлиным носом и тонкими губами лицу тетушки. Она предпочитала носить серые платья, словно смиренная монахиня, и, подобно ей, часто посещала старинную церковь за углом. Обычно мисс Куинтон шествовала туда, высоко задрав нос, словно презирая всех и вся, за что многие считали ее горделивой и холодной. Она и впрямь была очень гордой, но вовсе не черствой, и только бедняки знали, какое у нее доброе сердце, когда она занималась благотворительностью. При этом Лавиния отличалась зорким взглядом и острым языком, а посему в определенных случаях могла оказаться достаточно неприятной особой. Когда она увидела, что Дерика приехала не одна, а с сэром Ганнибалом, то решила, что это как раз такой случай.

– Хмм, – изрекла мисс Куинтон, нежно поцеловав Дерику, а потом сдержанно поприветствовала своего зятя. – Рада, что вы здесь. Так чем обязана?

– Я просто хотела повидаться с вами, тетушка, – ответила Дерика, зная, что мисс Лавинии такой ответ понравится.

– Хмм, детка. Отец снова тебя огорчает?

– Я никогда никого не огорчаю, если на то нет причин, – сухо заметил баронет.

– Ты всегда найдешь причину, – огрызнулась старушка. – Я вижу, Дерика вся побледнела. Неужели причина тому Освальд Форд? Или… – Ее взгляд внезапно переместился на зятя.

– Я тут ни при чем, – поспешно заверил сэр Тревик.

– Папа ни в чем не виноват, – быстро прошептала девушка. – Не сердитесь на него, он очень волнуется.

– Это из-за убийства господина Боуринга?

– Что ты об этом знаешь, Лавиния? – обиженно спросил ее баронет.

– Все, что написано в газетах. Ну, он умер, так что и говорить больше не о чем. Хотя, признаюсь, я никогда не любила его.

– А ты что, была с ним знакома?

– Гораздо лучше, чем ты думаешь, Ганнибал. Ты рассказал мне о нем, когда только приехал из Африки, а я устроила так, что мы стали общаться и беседовать по душам, когда он наведывался в город.

– Но зачем тебе это нужно? – озадачился баронет.

– Ради твоего доброго имени, Ганнибал.

– Моего доброго имени?

– Конечно. Однажды ты намекнул, что господин Боуринг занимался в Южной Африке не слишком-то респектабельным бизнесом, а ты оказался замешан туда. Вот я и решила разузнать, что это за дела и не придется ли мне вытаскивать тебя из неприятностей.

– Не было никакой необходимости говорить с ним, – раздраженно проворчал сэр Тревик. – Мы с Джоном имели общий бизнес в Кейптауне, и мой партнер обошелся со мной некрасиво. Несмотря на это, я вполне с ним ладил. А если ты, Лавиния, в настроении склочничать, я лучше отправлюсь в отель.