Корона во тьме - [43]

Наконец они нашли «Святого Андрея», большой военный корабль с крутыми пузатыми бортами. Корпус его высоко вздымался над набережной, корму венчали небольшие крепостцы, или боевые платформы с зубчатыми стенами, защищавшими лучников и воинов во время битвы. Огромная единственная мачта несла большой парус, над которым располагалась еще одна платформа — наблюдательный пункт. Сэр Джеймс окликнул команду и сообщил, что они собираются подняться на борт, и для них спустили большой трап. Сэр Джеймс приказал одному из своих людей остаться и поставить лошадей на конюшню, а сам с Корбеттом и всеми прочими осторожно поднялся по трапу. На борту кипела работа, моряки спешили, толкаясь и мешая друг другу, — Корбетт понял, что корабль недавно вернулся из плавания и команда рьяно драит палубы. Он заметил большую лужу крови и предположил, что корабль побывал в одной из мелких стычек, какие имеют место в море по той причине, что по этим водам ходят суда многих стран — Норвегии, Дании, Англии, Шотландии, Франции, — рыбаки, купцы и пираты.

Молодой рыжеволосый человек, одетый просто — камзол и штаны из кожи и сапоги, — подошел к Корбетту и что-то сказал, правда, с таким акцентом, что англичанину нечего было даже надеяться понять его. Но Селькирк все объяснил вполне внятно. Рыжий, прищурившись, с любопытством оглядел Корбетта и уже готов был ответить отказом, но Селькирк сунул ему приказ с печатью Уишарта. Капитан — а Корбетт решил, что это должен быть он, — изрыгнул поток самых роскошных ругательств на разных языках, что не оставило Корбетту никаких сомнений относительно чувств моряка по поводу полученного приказа. Тем не менее капитан начал громогласно отдавать команды. Палубы были вымыты; моряки забегали, как обезьяны, по снастям, разворачивая большой парус, а двое были отправлены на кормовую надстройку управляться с огромным кормилом. Через некоторое время капитан, сменивши гнев на милость, отвел Селькирка и Корбетта вниз, в свою каюту под баком — маленькую грязную комнатку, пропахшую дегтем и солью, в которой стояли простая койка, сундук, стол и несколько табуретов. Корбетт, непривычный к легкому покачиванию корабля и низким потолкам, распрямился и весьма чувствительно ударился головой о балку. Капитан же, хотя и посмеялся над его страданиями, однако предложил кубок на удивление хорошего вина для утоления боли, а Селькирк уточнил: и для подкрепления плоти перед предстоящим плаванием.

Спустя час «Святой Андрей», завершив погрузку, развернулся и вышел в Ферт. Голова у Корбетта уже не болела, зато теперь замутило от качки, а корабль, перекатываясь по волнам, раскачивался все сильнее, и дурнота все усиливалась. Селькирк преспокойно сидел и наслаждался мучениями англичанина.

— Знаете, мастер Корбетт, — проговорил он, веселясь, — коль уж вам так нехорошо, нам, пожалуй, лучше выйти на палубу. Здесь блевать нельзя, это огорчит нашего хозяина. Кроме того, ему понадобятся ваши указания.

Корбетт, проклиная все на свете, поплелся за Селькирком вверх по трапу и вышел на палубу. Большой парус, теперь развернутый, надулся на сильном ветру, и корабль шел галсами в виду далекой береговой линии. Здесь Ферт оказался гораздо шире, чем у Дэлмени, и не будь день столь ясным, Корбетт вполне мог бы подумать, что они уже в открытом море. Капитан развернул карту, грубо начерченную на жестком буром пергаменте, и, тыкая коротким толстым пальцем в линию берега, объяснил на своем гортанном наречье, где тут Файф, где усадьба Кингорн и где место, куда французы могут пристать, чтобы принять на борт пассажиров.

— О чем он говорит? — спросил Корбетт.

Селькирк пожал плечами.

— В Кингорне причала нет, но по берегу расположено несколько рыбачьих деревень и бухты, где королева Иоланда может дожидаться корабля. Нам остается только двигаться вдоль берега и высматривать этот самый корабль. — Селькирк глянул на темнеющее небо. — Скоро совсем стемнеет, — заметил он, — и мы ничего не сможем увидеть. Капитан собирается подойти ближе к берегу на рассвете и двигаться вдоль него до самого моря. Это наша единственная надежда.

Селькирк, прежде чем они с Корбеттом вернулись в каюту, некоторое время переговаривался с капитаном на языке, который, как он объяснил позже, оказался гэльским, языком островов.

Наступившая ночь была, вероятно, самой бедственной в жизни Корбетта. Капитан угостил его миской холодного тушеного мяса, которое он смог проглотить, только запивая вином. Селькирк дал ему плащ, сказав, мол, господин чиновник, устраивайтесь поудобней. Корбетт спал урывками, и уже дважды ему пришлось вылезать на палубу, чтобы извергнуть в море свой ужин под насмешливый свист вахтенного. В конце концов он решил остаться наверху, прислонился к борту и смотрел, как занимается день. Капитан сдержал слово. Корабль приблизился к берегу сразу после восхода и двинулся вдоль него на юго-восток. Все оказалось куда проще, чем думал Корбетт. Команда окликнула рыбацкий ялик, с которого сообщили, что накануне ими был замечен французский корабль, вошедший в Ферт. После этого сообщения оставалось только взять ветер, и матросы лазали вверх и вниз по снастям, приспосабливая парус так, чтобы он мог поймать любое дуновение или порыв, а дозорные уже стояли высоко на мачте.