Корона во тьме - [20]

Корбетт ехал среди них спокойно, не спуская настороженного взгляда с Ранульфа, который, сперва поглазев на все округлившимися глазами, потом начал передразнивать странный говор окружающих, и кое-кто из встречных уже поглядывал на него весьма недоброжелательно. Корбетт уговаривал слугу вести себя посмирней и облегченно вздохнул, когда они въехали наконец на узкие, извилистые, ухабистые улицы Лита. Они добрались до небольшой рыночной площади, где Корбетт принялся расспрашивать всякого встречного пристойно одетого горожанина о местопребывании двора лорда Брюса. Он описал Ранульфу отличительные знаки свиты Брюса в надежде, что востроглазый слуга заметит кого-нибудь в такой одежде. Однако узнать ничего не удалось. Многие горожане не понимали их, а Ранульф едва сдерживал негодование, слыша в ответ на вопросы бурный поток шотландских слов. Вокруг них образовалась небольшая толпа зевак, которые, узнав, что они — англичане, начали ворчать и ругаться. Только тут Корбетт осознал, что это — Лит, шотландский порт, чьи суда нередко вступают в схватку с английскими кораблями. Чиновник корил себя — забыл об этой необъявленной войне и вот теперь едва за это не поплатился.

Наконец спутники собрались уйти с площади, но тут вдруг их окружила группа воинов, вида весьма сурового, в шлемах и при оружии. Их предводитель схватил лошадь Корбетт под уздцы и задал ему вопрос, которого тот не понял. Человек повторил вопрос, на этот раз на ужасном французском. Корбетт кивнул. Да, подтвердил он, он — английский чиновник. Он везет поклоны от канцлера Англии лорду Брюсу и желает получить у него аудиенцию. Волчье лицо человека расплылось в улыбке, открывшей ряд черных гнилых зубов.

— Ну что ж, — ответил он по-французски. — Коли английский чиновник желает видеть лорда Брюса, это мы можем устроить.

Ловким движением он выхватил из-под плаща Корбетта кинжал, который чиновник засунул за свой прочный, в металлических бляхах кожаный пояс, и почти потащил лошадь по рыночной площади. Его люди держались позади, зля и изводя Ранульфа, который отвечал им тем же, без устали осыпая их отборной английской руганью. С рыночной площади они направились по лабиринту улиц и в конце концов подъехали к большому каменному двухэтажному дому с тесовой крышей, изящные резные карнизы которой нависали над маленьким двориком. И Корбетта, и Ранульфа без лишних церемоний стащили с лошадей, втолкнули в главную дверь дома и провели по коридору в главный покой, или зал.

Корбетт понял, что это наверняка жилище какого-то богатого купца, которое Брюс либо нанял, либо отнял силой. Здесь было чисто, на полу лежали ковры, на дальней стене висела шпалера, по всей комнате стояли весенние зеленые ветки для приятного запаха. Здесь был даже очаг, вделанный в стену, а во главе длинного вощеного стола сидел лорд Брюс. Он ел чечевичную похлебку, запивая большими глотками вина из массивного, богато украшенного кубка.

Он не потрудился поднять глаза, когда в зал ввели Корбетта с Ранульфом, но жестом велел им сесть на скамью, стоящую вдоль стола, сам же продолжал шумно есть. Наконец он закончил, громко рыгнул и вытер грязные пальцы и рот подолом своего отороченного горностаем плаща. Стражник, приведший их, подошел к стулу, стал на колени и тихо заговорил с Брюсом на языке непонятном, но, скорее всего, предположил Корбетт, это был гэльский язык, совершенно ему незнакомый. Чиновнику стало не по себе — Брюс, хотя уже и миновал библейский возраст в шесть десятков и еще десять лет, имел репутацию свирепого воина. Этот человек, жаждущий власти и способный ее добиться, страстно преданный своему клану и возлагающий особые надежды на любимого своего внука, двенадцатилетнего Роберта, теперь, по смерти Александра III, не делал тайны из того, что дом Брюсов обладает законнейшими правами на шотландский трон. Его внешность подтверждала его репутацию — львиная голова, серо-стальные волосы, дерзкие, пронзительные глаза. Лицо свирепого хищника. Умного. Равнодушного к последствиям своих действий.

Стражник наконец замолчал. Брюс кивнул, жестом велел ему удалиться и повернулся к Корбетту.

— Итак, господин чиновник, — медленно вымолвил он, — ты хотел видеть меня? Зачем? — Брюс пристально разглядывал его. — Я видел тебя позавчера вечером, — сказал он, — на пиру в замке. Ты был с этим английским посланником, у которого глаза — как лед, с Бенстедом, не так ли?

Корбетт кивнул и открыл рот, намереваясь заговорить, но Брюс остановил его властным движением руки.

— Я не люблю тех, кто является ко мне без предупреждения, — пояснил он. — Я не какой-нибудь жалкий тан,[7] у которого есть время на болтовню и сплетни. Больше того, я не доверяю английским чиновникам, которые бродят по моей земле, задавая всякие вопросы, как будто Шотландия — это какое-то английское графство. Поэтому я еще раз спрашиваю тебя, господин чиновник: что ты здесь делаешь?

— Милорд, — взволнованно начал Корбетт, — позвольте мне передать поклоны и искренний привет от моего господина, Роберта Бернелла, канцлера Англии, епископа Бата и Уэльса.

— Вздор, — рявкнул Брюс в ответ. — Я встречался с Бернеллом, когда был в Англии. Он не понравился мне, и я не понравился ему. Прошедшие годы мало что изменили в лучшую сторону. Итак, господин чиновник, что дальше?