Корона из жемчуга и кораллов - [15]

– Шесть дней. Я в курсе.

Зейди распустила волосы и начала расчесывать пряди пальцами.

– Сэми сказал, что мой плащ почти готов. Он должен отдать мне его сегодня вечером.

Несколько секунд я изучала ее лицо. Знала ли она? Ждала ли она, что я первой обо всем расскажу?

– Я думала, мы договорились, что сегодня будем только мы.

Она опустила глаза на свои босые ноги. Я была всего на мизинец выше ее, но мои ступни были почти на сустав длиннее. Между нами были и другие небольшие различия, не только шрам, хотя он был первым, что бросалось всем в глаза. Сэми первым отметил, что мои ступни длиннее, когда нам было по двенадцать лет и нам еще разрешали спать вместе, когда наши родители разговаривали допоздна.

Он вскочил и начал нас сравнивать, по частям, а луна была единственным светом, проливающимся на его наблюдения.

– Глаза Норы у́же, чем у Зейди, – сказал он тогда. – А ноздри Зейди круглее.

Он потер подбородок и проследовал взглядом к нашим грудным клеткам. Мы еще не стали девушками, поэтому здесь он надолго не задержался.

– У Норы более шишковатые коленки, чем у Зейди, – добавил он, и, прежде чем успел понять, что его ударило, одна из моих слишком длинных ступней взлетела и попала прямо ему между ног. Больше он не совершал таких ошибок и с тех пор не упоминал мои колени.

Дело было не только в том, что я не одобряла того, что мой лучший друг меня изучает; мне хватало этого со стороны матери. Но жить в атмосфере постоянного сравнения со своей сестрой-близнецом всегда было тяжело. Иногда, когда мы были маленькими, другие дети нашептывали мне с заговорщической усмешкой, что я более симпатичная из близняшек. То же самое происходило и с Зейди. И, признаюсь, в тот момент невозможно было не чувствовать едва уловимый трепет от гордости – красота всегда была у нас на уме, даже тогда – я всегда ощущала связь с Зейди. Ведь если бы красивее была я, это значило бы, что она некрасивее, а комплимент за счет своей сестры и вовсе не мог для меня считаться комплиментом. Собственно говоря, я не желала слышать о своей красоте относительно красоты Зейди или кого-либо другого. Я хотела, чтобы замечали именно меня.

– Хорошо, – наконец сказала я. – Сэми – часть нашей семьи. Конечно, он может зайти к нам этим вечером.

Ее щеки вспыхнули, когда она подняла на меня глаза.

– Ты заметила, что он подрос за последнее время? Раньше он был всего чуть-чуть выше нас. А теперь мне приходится вытягивать шею, чтобы посмотреть на него.

Я растолкла зерно в ступке деревянным пестом. Муку грубого помола мы используем для выпечки хлеба в нашей глиняной печи. Хлеб всегда получался тяжелым и безвкусным, но с его помощью мы могли заполнить желудки, когда макали его в рагу, особенно сейчас, когда рыбы стало меньше.

– Да, полагаю, он подрос. Как и все мы.

– И его голос. Я знаю, что он был какое-то время ниже, а сейчас…

– Не делай этого, – слова слетели из моих уст прежде, чем я успела бы их вернуть.

– Не делать чего?

Я закусила губу, пытаясь собраться с мыслями. Возможно, это было эгоистично, но я не хотела быть той, кто расскажет ей о моем скором замужестве.

– Не позволяй себе так о нем думать. Через шесть дней тебе придется уехать. Это только усложнит тебе жизнь.

Она уверенно встала передо мной, заставляя меня посмотреть на нее.

– Куда еще усложнять, – прошипела она. – Я люблю Сэми, но должна оставить его и выйти замуж за другого молодого человека, которого никогда прежде не видела, в то время как он женится на Элис или одной из других сельских девушек, и от этого мне хочется умереть!

Я уставилась на нее, затаив дыхание, моя милая сестренка, которая никогда не произносила грубых слов в отношении кого-либо.

– Зейди.

– Не говори мне, что делать, или думать, или чувствовать, – выдавила она, а глаза наполнились слезами. – Ты останешься с мамой и отцом и выйдешь за того, кого сама выберешь. Ты понятия не имеешь, через что я прохожу.

Она отвернулась от меня, но я была быстрее. Я поймала ее тоненькое запястье своей рукой. У нас было одинаковое телосложение, но меня всегда поражала ее миниатюрность. Буду ли я чувствовать себя такой же хрупкой в руках своего будущего мужа, будь то Сэми или кто-то другой?

– Ты думаешь, что для меня это легко? – спросила я. – Ты думаешь, что я хочу остаться здесь, когда ты вырвешься отсюда и увидишь мир? Я не желаю здесь оставаться. И разумеется, я не хочу жить здесь без тебя. Я бы все отдала ради твоей возможности остаться и выйти замуж за Сэми. Если бы я могла поменяться с тобой местами, то не задумываясь сделала бы это. Но они выбрали не меня, Зейди.

«Я идеальная морская ракушка, которую ты поднимаешь с океанского дна, просто чтобы перевернуть ее в своей руке и увидеть трещину. Я ткань с прорехой на шве, которую ты возвращаешь торговцу и требуешь лучшего качества. Все в Варинии знают: я – это ты, только испорченная. Поэтому не говори мне, что я не понимаю, через что ты проходишь».

Кровь застучала в висках так сильно, что мне пришлось присесть. Я бы никогда не смогла сказать ничего из этого своей сестре. Это были старые комплексы, идеи, унаследованные от матери, и нужны многие годы на их преодоление. А Зейди тем более ничего не могла поделать в этой ситуации. Я жаждала рассказать ей о Сэми, что меня вынуждают вступить в брак точно так же, как и ее. Но я понимала, что она посмотрит на это иначе. Это просто станет еще одной причиной для ревности, а сейчас я совсем не хотела ссориться со своей сестрой.