Корона для миледи - [102]

Юноша и третий викинг развернули коней в направлении деревни, а Свен пустил своего коня по дороге на юг, потянув за собой Энжи на веревке. «Теперь, — подумала Эмма, — самое лучшее время для побега». Она взглянула на мощный торс Свена. Что и говорить, этот человек внушал трепет, но она сочла, что быстрота и выучка ее лошади дадут ей преимущество, если ей только удастся сбежать.

Все же она колебалась. Если ее попытка не увенчается успехом, другой такой возможности у нее уже не будет. Она украдкой разглядывала своего конвоира, а ножны спрятанного в сапог охотничьего ножа, казалось, жгли ее голень раскаленным железом. Она бы не осмелилась на него напасть, так как Свен больше ее, сильнее и лучше вооружен: он одолел бы ее в одно мгновение.

Нет, решила она, обдумывая каждое свое движение, ей нужно сделать ставку на остроту своего ножа, быстроту и неожиданность. Свен не будет ожидать от нее попытки побега, так как, по правде говоря, бежать ей было некуда. Она могла положиться только на то, что ее лошадь резвее, чем конь Свена, и ей удастся оторваться от него в лесу. В любом случае, это лучше того, что ожидает ее в конце этой дороги.

У Эммы пересохло во рту, пока она медленно скользила дрожащей рукой вниз по ноге и наконец сжала рукоять в кулаке. Затем, осторожно замедлив шаг своей кобылы, она молниеносным движением выхватила нож и полоснула им по туго натянутой веревке. С криком Свен рванулся к ней, но она развернула лошадь влево и быстро увеличила разрыв между ними. Посылая свою кобылу в карьер, Эмма склонилась к ее шее, направляя Энжи в сторону дороги на восток. Ее нормандская лошадь, преследуемая не столь горячим конем Свена, мчалась так, будто за ней гнался сам дьявол.

Глава 26

Август 1003 г. Бишопс Уолтем

— Хотя вы меня об этом и не просили, мой король, я все же хотел бы дать вам совет по поводу вашего старшего сына.

Этельреду не очень понравился осуждающий тон, которым заговорил с ним епископ Эльфедж, и он напряженно сменил позу, сидя в своем кресле. Они в Эльфеджем беседовали в резиденции епископа, расположенной в нескольких часах езды от Винчестера. Зал во дворце был не особенно велик, но осторожный епископ позаботился о том, чтобы их разговор никто не подслушал, расположившись подальше очага, вокруг которого расселись его слуги и егеря.

Охота в этот день удалась на славу, последовавший за ней пир был не менее хорош, и, хотя королю не приходилось надеяться на плотские забавы, он пребывал в приятном расслаблении благодаря гостеприимству епископа. Тем не менее он догадывался, что Эльфедж намерен обсудить нечто более важное, чем сегодняшнюю дикую погоню и оленя, которого они в результате загнали.

— Я полагал, что вы меня пригласили сюда ради охоты, а не с тем, чтобы давать мне непрошенные советы, — проворчал он.

— Когда я вижу, что совет нужен, я его даю, — ответил Эльфедж. — Просили его или нет.

Этельред взглянул на человека, который давал ему советы, обычно непрошенные, вот уже половину его жизни. Время жалело Эльфеджа, или, лучше сказать, Бог ему покровительствовал, и он выглядел значительно моложе своих пятидесяти лет, из которых уже около двадцати служил епископом. Его голову с выбритой тонзурой венчала густая каштановая шевелюра, а его гладкий лоб не был изборожден морщинами. Под орлиным носом на его губах, обрамленных короткой темной бородой, обычно играла доброжелательная улыбка, а карие проницательные глаза светились острым умом. Эти глаза сейчас пристально глядели на Этельреда, словно пытаясь рассмотреть его душу, и король отвел взгляд в сторону.

Жизнь этого епископа была озарена божественным светом. Какое он имел право судить человека, живущего в тени преисподней?

— Итак, вы желаете объяснить, как мне следует обращаться со своим сыном, — пробормотал он. — На каком основании, епископ? Сколько у вас самого сыновей?

— Им несть числа, милорд, ибо епископ — отец всей своей пастве. И даже королю.

Этельред потянулся к наполненному медовухой кубку и сделал долгий глоток. В этом и состояла беда со всеми епископами, а с этим особенно. Эльфедж полагал, что его сан дает ему право совать свой нос в королевские дела, которые, вне всякого сомнения, его не касались. Впрочем, епископ имел право высказать свое мнение, находясь в собственном дворце, и даже король, хотя бы из вежливости, должен его выслушать.

— Продолжайте, — сказал он.

— До меня дошли слухи, что Этельстан будет наказан за то, что покинул двор без вашего дозволения. Я понимаю, вы должны держать его в подчинении, но я вам настоятельно советую быть снисходительным. Его отъезд, я полагаю, был отчасти его вызовом.

— Вызовом? — Этельред едва не захохотал. — Из-за того, что я не одобрил его безумную идею переплыть Ла-Манш и сжечь воображаемый датский флот?

— Из-за того, что вы проявили к нему презрение на глазах всего двора. Он ваш наследник, милорд, и если вы не будете относиться к нему с уважением, то и вельможи в этом королевстве тоже не станут. Вы разрушаете его будущее.

— Вам нет нужды волноваться о его будущем, — фыркнул Этельред. Как раз сейчас он закладывал его фундамент. — Разве ваши попы-шпионы не доложили вам, что он делает на западе?