Короли Вероны - [12]
— Могу устроить свидание, — предложил Марьотто.
«Нечего удивляться, — подумал Пьетро. — В конце концов, это рыночная площадь».
Вслух он сказал:
— Во Флоренции их обязали носить маленькие колокольчики.
— Да ну!
— Представь себе. На эту тему даже шутка есть: колокола зовут раскаяться в том, к чему раньше позвали колокольчики.
Монтекки болтал без умолку, играючи пробираясь сквозь давку. Сообразив, что Пьетро скоро придется бегать за гусиными перьями, воском для печатей и прочим необходимым поэту в его ремесле, он указал новому приятелю улицу, где продавались эти незаменимые вещи.
Наконец они добрались до квартала галантерейщиков. Тот располагался почти у самой стены из туфа, являвшей собой полный контраст к уже примелькавшемуся розовому мрамору и красному кирпичу. Стену эту построили еще римляне, а может, их предшественники — кто знает? Следы первых обитателей Вероны затерялись во времени. А стена осталась. Она окружала самую старинную и богатую часть города. Пьетро, однако, усомнился в ее надежности.
Через двадцать минут на Пьетро красовался вполне модный, если не сказать вызывающий, головной убор. Юноша остановил выбор на пышном темно-красном беретто с тонким зеленым пером прямо над левым ухом — ухом гибеллина. Чувствуя себя записным щеголем, Пьетро проследовал за Марьотто к сапожнику, где заказал для отца пару сандалий. Заказ обещали выполнить к следующему дню.
Солнце было в зените, приближался свадебный обед. Марьотто улыбнулся своей великолепной улыбкой.
— Пойдем-ка к нам. Отец наказал мне развлечь сыновей синьора Алигьери.
— Алагьери.
— Я так и сказал. — И он хлопнул Пьетро по плечу. — Честно говоря, я до смерти не хотел идти. Спасибо тебе за то, что ты совсем не похож на сына знаменитого поэта.
Пьетро снова вежливо засмеялся, но сердце его упало.
«В этом-то и вопрос, разве нет? Что есть сын поэта — или любого другого великого человека, — как не бледное подобие своего отца? Бледное, жалкое и ничтожное…»
Чтобы взбодриться, Пьетро стал размышлять, как отблагодарить Марьотто. Ему не в новинку было оказаться совершенно одному в незнакомом городе, а вот в первый же день встретить друга… К такой роскоши Пьетро не привык. Когда до палаццо оставалось пять минут ходьбы — они снова шли по пьяцца делле Эрбе, — Пьетро осенило.
— Подожди секунду, — попросил он и исчез в толпе.
Через несколько минут вернулся.
— Это вам, синьор. — Он отвесил глубокий поклон, изящно взмахнув своим великолепным беретто, и одновременно протянул Монтекки пару кожаных ремешков тонкой работы. К каждому было прикреплено серебряное кольцо, чтобы владелец мог выгравировать на нем свое имя.
Монтекки просиял.
— Опутенки! — воскликнул он и уже было хотел схватить подарок, но вовремя вспомнил о приличиях. — Право, Алигьери, это слишком…
Пьетро выслушал причитавшуюся ему порцию довольно неубедительных отговорок и смущенно улыбнулся.
— Твой ястреб должен быть щеголем, под стать хозяину.
Марьотто не скрывал восторга.
— Завтра мы поедем верхом вдоль Адидже. Посмотрим, чему научился мой ястреб.
Пьетро кивнул.
«Если отец отпустит».
Вслух он сказал:
— Буду рад.
С южной стороны послышался колокольный звон. Восточная сторона отозвалась теми же нотами. Марьотто изменился в лице.
— Боже, мы опоздали!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Колокола церкви бенедиктинцев только что отзвонили к обедне, когда двое запыхавшихся юношей взлетели по ступеням внутренней лестницы палаццо Скалигеров и резко остановились на почтительном расстоянии от распахнутых двойных дверей. На лоджии спорили и смеялись — до юношей долетало гулкое эхо, усиленное воронкой залы. У каждого из них вырвался вздох облегчения — праздник еще толком не начинался, они почти не опоздали.
К ним поспешно приблизился дворецкий.
— Добро пожаловать, синьор Монтекки. Ваш отец уже здесь.
Дворецкий вопросительно посмотрел на Пьетро.
— Это мой друг, Пьетро Алигьери, — пояснил Марьотто.
— Алагьери, — привычно поправил Пьетро.
— Да, извини. Пьетро Алагьери. Он — сын знаменитого…
— Разумеется, синьор Монтекки. — Дворецкий как бы ненароком заложил руки за спину и скрестил пальцы от сглаза. — Ваш почтенный отец тоже участвует в празднестве, синьор Алагьери. Будьте добры, синьоры, снимите обувь. Для вас приготовлены домашние туфли. Гости уже собрались.
— Всегда думал, что надо говорить «Алигьери», — произнес Марьотто. — С чего вдруг заменили букву?
Пьетро пожал плечами.
— Отец решил, что таким образом он выражает презрение к тем, кто его изгнал. Алигьери — флорентийский вариант произношения. Отец с момента высылки требует, чтобы фамилия наша произносилась как Алагьери — в честь нашего предка Алагьеро ди Каццьяджида.
Марьотто вежливо кивнул.
— С вами, значит, и брат твой приехал?
Пьетро мрачно сосредоточился на шнуровке.
— Его зовут Джакопо.
— Что он из себя представляет?
В душе Пьетро фамильная честь боролась с объективностью. Признав ничью, он сообщил:
— Моему брату всего четырнадцать.
— Понятно. А у меня вот нет братьев, только сестра. Она славная, но очень уж непоседливая. Ее зовут Аурелия.
— Стало быть, Марьотто и Аурелия?
— Ромео и Аурелия, если на то пошло. Имена для нас выбрала наша мать — по крайней мере, так говорит отец. Я-то матери совсем не помню. Она хотела, чтобы меня крестили Ромео, а отец хотел назвать меня в честь деда. И вот результат — двойное имя, Ромео Марьотто. Имей в виду: называть меня Ромео опасно для жизни. — Монтекки покончил со шнуровкой и поднялся. — Ну что, готов войти в логово льва?
Тропы повсюду. Тропы пронизывают мир – невидимые муравьиные тропы, пешеходные тропинки и дороги между континентами, автомагистрали, маршруты и гиперссылки в сети. Как образуются эти пути? Почему одни втаптываются и остаются, а другие – исчезают? Что заставляет нас идти по тропе или сходить с нее? Исходив и изучив тысячи вариаций различных троп, Мур обнаружил, что именно в тропах кроятся ответы на самые важные вопросы – как сформировался мир вокруг нас, как живые организмы впервые выбрались на сушу, как из хаоса возник порядок и, в конце концов, как мы выбираем нашу дорогу по жизни. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Март 1919 года. Все говорят о третьей волне испанского гриппа. После затишья, оно длилось всё лето, и даже думали, что с пандемией покончено, ограничения стали очень суровы. Но, чёрт возьми, не до такой же степени! Авантюрист Джейк Саммерс возвращается из Европы после очередного дела – домой, в окрестности Детройта, где с недавних пор поселился вместе с компаньоном. Возвращается один: ловкий прошмыга (и будущий писатель) Дюк Маллоу застрял в карантине – не повезло кашлянуть на таможне. Провинциальный Блинвилль, ещё недавно процветающий, превратился в чумной город.
Князь Сергей Сергеевич Оболенский, последний главный редактор журнала «Возрождение», оставил заметный след в русской эмигрантской периодике. В журнале он вел рубрику «Дела и люди»; кроме того, обладая несомненным литературным талантом, с 1955 г. под своим именем он опубликовал более 45 статей и 4 рецензии. Наша публикация знакомит читателей с полной версией книги «Жанна – Божья Дева», которая, несомненно, является главным итогом его исследовательской и публицистической деятельности. Многие годы С. С. Оболенский потратил на изучение духовного феномена Жанны д’Арк, простой французской крестьянки, ставшей спасительницей своей Родины, сожженной на костре и позже причисленной клику святых Римско-католической церковью.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
В представленной читателю книге журналиста, писателя и профессора EPFL (Федеральной политехнической школы Лозанны) Эрика Хёсли соединилось профессиональное, живое перо автора и его страсть к научной работе. Подробно и глубоко он анализирует историю, которая, по его мнению, превосходит любой вестерн – великий поход в Сибирь и завоевание русского Севера. Перед нами не только архивные страницы этой эпопеи, – хотя фактическая сторона дела написана очень скрупулезно и сопровождается картами и ссылками на архивы и документы, – но интерес автора к людям: их поступкам, мотивам, чувствам, идеям и делам.
Кажется, кровопролитным «индейским войнам» на Западе США никогда не будет конца. Белые и краснокожие, осатанев от взаимной ненависти, безжалостно истребляют друг друга. Правда, десятилетнюю Джоанну Леонбергер, как и других белых детей, индейцы увезли с собой, чтобы воспитать в своих племенных традициях. Капитан Кидд, ветеран многих войн, привык жить сегодняшним днем, странствуя от поселения к поселению, где он зарабатывает публичным чтением газет для малограмотных покорителей Дикого Запада. Но на этот раз у него другое, более выгодное задание – сопроводить Джоанну через весь Техас к дяде и тете, которым чудом удалось разыскать и выкупить ее у индейцев. Они едут через бескрайние прерии – старик, умеющий стрелять без промаха, и девочка, не знающая ни слова по-английски.