Короли Кипра в эпоху крестовых походов - [92]
251. Снова нам нужно вернуться к королю. Так как он не поверил словам двух дам, он попросил совета сначала у своих братьев, а потом также у остальных своих баронов, вассалов, лигиев, [рыцарей] и советников, [и у всех господ из своего совета] и рассадил их в должном порядке. Король попросил таким образом у них совета и [сказал им]: «Почтенные милостью Бога господа, друзья и братья, я обращаю к вам боль, пыл и жар моего сердца. Теперь нет необходимости узнавать, что случилось, потому что я сам причина всего и я не обвиняю никого, кроме самого себя. Бог сделал меня королем Кипра и нарек меня королем Иерусалима, но преждевременно я настаивал и страстно желал создать королевство Иерусалим. Я торопился довести это дело до конца во благо и к чести и вас и меня самого. Бог наказал меня, усмирив мою гордыню. Пусть Бог сделает так, чтобы я был королем Кипра с честью, чем опозоренным королем всего мира! Ведь я родился под знаком Козерога и под планетой [Сатурн] я был коронован. И вот, господа, я прошу вас, собрав вас здесь вместе, и взываю к вам. Дело очень трудное, невыносимое и постыдное, и не подобает мне рассказывать вам о нем. Я знаю, что все вы мудры. Обдумайте просьбу мою и рассудите меня, поскольку Святой Дух дал вам благодать и разумение».
252. Тогда все в один голос сказали ему: «Сир, если бы кто-то вообразил или расчувствовался, и подумал, что это правда. Твоему величеству сказали неподобающие слова, а ты как разумный человек не поверил им; ведь в мире много говорят того, что не является благостными вестями».
253. У короля поднялась желчь, и он сказал им: «Довольно! Если вы не верите мне, взгляните на это письмо, которое было прислано мне во Францию. Из него вы сможете узнать о том, что случилось. Но я прошу у вас совета, Как вы думаете, что мне делать: оставить свою жену и отправить ее назад к ее отцу; убить паршивую собаку, которая утопила жемчужину, или сделать вид, что я ничего не заметил? Скажите мне, что вы думаете, и я обещаю вам не делать ничего кроме того, что вы мне посоветуете. Не говорите, что я сбиваю вас с толку своими словами и что я определенно могу потребовать возмездия. Знайте, что мудрость не дана всем людям. Поэтому я говорю: «Много людей, много знаний». Поэтому, [я знаю], с давних пор [среди вас] в Совете есть опытные старейшины, и истину по этому делу можно найти у них. Кроме того, люди вряд ли с легкостью могут судить самих себя, [когда у них у самих есть пристрастия]. И даже врачи не могут лечить своих собственных жен и детей, потому что они рассуждают, что никакое лечение не нужно в случае большой любви, которую они испытывают к ним. Но чужие врачи могут лечить жен и детей этих врачей, и чужие судьи могут судить иски других, потому что в них нет злобы и жалости, и они не рассматривают дело [с пристрастием], а как оно было на самом деле. Поэтому, сеньоры, я позвал вас сюда и изложил перед вами свое дело, чтобы вы рассудили его, [потому что всеблагой Бог озарил вас светом.]
254. Они ответили королю, сказав ему: «Сир, мы выслушали твой иск, твою просьбу и твою жалобу. Мы надеемся на милость Бога, и он научит нас, как поступить во благо Ему, а также твоему величеству. Однако, если ты позволишь, оставь нас ненадолго, чтобы мы посоветовались друг с другом, чтобы нам поступить наилучшим образом, и как угодно Богу, [ибо Бог и милость Святого Духа озаряют нас], и тогда мы скажем тебе, что делать». Когда король услышал это, он сразу же ушел.
255. И [все сеньоры] и рыцари вместе усердно трудились. Одни говорили, что нужно убить графа, другие говорили: «Если мы убьем его, об этом деле станет известно; и для нас это будет великим бесчестьем». Третьи говорили: «Вы говорите правильно. Есть три пути, по которым мы может пойти, чтобы избежать гнева, вражды и скандала. Однако когда мы говорим, что нужно убить королеву, нам следует помнить, что она происходит из великого среди каталонцев рода, а они люди безжалостные. Они скажут, что мы сделали это из-за ненависти, возьмут в руки оружие, придут сюда и полностью уничтожат и нас и наше имущество. Также когда мы говорим, что нужно убить графа, то весть об этом распространится. Кто-то поверит, а кто-то нет. Потом все поверят в эту историю и будут говорить, почему мы убили графа. Весть об этом распространится по всему миру. Наш король — есть наше собственное тело; он — орел, а мы — его крылья. Как птица ничего не стоит без крыльев, так и один король ничего не стоит без нас, однако же мы что-то можем без него. Так вот нас обвинят, а эта история пустит корни. Нам кажется, что будет лучше скрыть эту историю. Действительно, король показал нам письмо, которое сир Жан Висконти послал ему во Францию. Давайте скажем, что он лжет, лишим его свободы лигия [королевства] и оставим на милость короля как человека, который оклеветал королеву, разозлившись на ее величество из-за какой-то прежней ссоры, когда она поскандалила с ним. Если он спасется, — слава тебе Господи! — если нет, пусть уходит по-хорошему. Но меньшим злом будет смерть одного рыцаря, чем нас сочтут клятвопреступниками. [Это будет великое зло и позор для Кипра. И король тоже посчитает нас предателями], потому что мы недоглядели за нашей королевой. Но даже если мы не досмотрели за ней, почему мы, услышав о столь непристойных делах, не отомстили за нашего сеньора [и не убили графа, как только мы узнали], что он является его врагом и предателем его чести. А при таком решении тот, кто услышит об этой истории, перестанет верить превратным слухам, и каждый сможет сказать: «Рыцарь солгал и умер дурной смертью». И эта история закончится. И все поверят в это».
