Короли и верховные правители Ирландии - [12]

) или «шлем» (саthbarr), но ни один из этих головных уборов, по всей видимости, не являлся королевской прерогативой. Слово mind обладает расплывчатым значением и может означать «сокровище; реликвия»; оно часто относится к изысканно украшенным ракам и ковчегам, а так как на них часто приносились клятвы, то в новоирландском языке mionn обычно означает «клятва». В целом понятия «короны» и «трона» были чужды архаической ирландской королевской власти. Достоинство королей заключалось в исполнении определенных гейсов и использовании определенных прерогатив. Королевское звание формально переходило к ним с вручением прута власти», а упоминание поэтического орешника в «Житии св. Мэдока» выдает истинное происхождение описываемых обрядов.

Вопрос о том, выполняли ли кельтские друиды жреческие функции, остается спорным. Вероятнее всего, нет. Жрецом своего народа, по-видимому, был король. Король племени на самом деле обладал очень незначительным объемом исполнительной власти, выступая лишь в роли военного вождя и председателя народного собрания (oenach). Как и подобает сакральному королю, ирландский ri на каждом шагу сталкивался с проявлениями божественной природы в виде многочисленных табу или гейсов. В начале XI века, когда предпринимались сознательные попытки возродить древние обычаи, почти забытые в эпоху войн с викингами, поэт Куан уа Лотхайн (Сuаn uа Lothchain) сочинил поэму, повествующую о запретах и правах (gessa ocus buada), свойственных королям пяти доисторических пятин Ирландии. Фрэзер в «Золотой ветви» привлек внимание антропологов к этим проявлениям священной природы королевской власти много лет назад. Король Тары не должен был: встречать восход солнца в Таре, прерывать поездку на Маг Брег в среду, ехать по Маг Кулинн после заката, направлять своих коней в Фан Коммайр, уезжать на север от Тетбы во вторник, иметь разведчика в Бетре в понедельник после Бельтайна (1 мая) или след своей армии в Ат Майгне во вторник после Самайна (1 ноября). Его правами были: рыба Войн, олень Луйбнеха, лес Маны, черника Бри Аейт, салат Броснаха, вода из колодца Тлахтги, зайцы Нааса. «Все это обычно приносилось королю Тары первого августа. И год, в который он съедал их, не отнимался от срока его жизни, и он был победоносен в сражении на любой стороне».

В саге «Разрушение дома Да Дерга» (Тоgail Bruidne Da Derga), самой мрачной и загадочной ирландской саге, рассказывается о том, как Конайре, легендарный прототип справедливого и добродетельного короля Тары, невольно нарушил один за другим все свои гейсы, в то время как судьба неумолимо влекла его к дому Да Дерга. Конайре был предком многих племен эринов, которые в исторические времена были низведены до подчиненного положения. Сходную роль образцового короля средневековые историки приписывали Кормаку, сыну Арта, легендарному предку великих династий Уи Нейллов и коннахтов. Как и следовало ожидать, его жизненный путь был удачнее, чем у Конайре, хотя он также встретил свою смерть, погибнув от колдовских чар в доме Клетех на реке Войн (якобы он был убит друидами за то, что перешел в христианство).

«Хорошо было в Ирландии во времена этого короля. Нельзя было выпить воды из ее рек из-за обилия рыбы; нельзя было ходить по ее лесам из-за обилия плодов; нелегко было ездить по равнинам из-за обилия меда, и все это было даровано ему с небес благодаря правде его правления».

Правда правителя (fir flathemon или firinne flatho) является постоянно повторяющейся темой, связанной со столь же архаическими представлениями о силе Слова, о которых мы уже говорили. Эти идеи находят впечатляющее выражение в одном архаическом трактате, датируемом VII веком. В нем содержатся наставления правителю, вложенные в уста легендарного правоведа Моранна. Возможно, это первый образец жанра «королевского зерцала» (Furstenspiegel) в средневековой литературе. Древнейшая редакция «Завещания Моранна» (Аиdacht Moraind) по всем признакам принадлежит языческой эпохе, но уже вскоре после ее завершения ту же самую тему берут на вооружение христианские моралисты.

Моранн посылает вестника к Ферадаху Финд Фехтнаху, королю Тары:

«Возгласи ему это слово пред всеми.

Донеси слово до него пред всеми.

Скажи слово ему пред всеми.

Открой ему слово пред всеми.

Да возвеличит он правду, она возвеличит его.

Да укрепит он правду, она укрепит его.

Да сохранит он правду, она сохранит его.

Да возвысит он правду, она возвысит его.

Ибо, пока он хранит правду, не отойдет от него добро и его правление не будет знать неудачи.

Ибо правдой правителя управляются великие королевства.

Правдой правителя великий мор отвращается от людей.

Правдой правителя отражаются великие армии обратно в вражескую страну.

Правдой правителя торжествует каждое право, и каждый сосуд наполняется в его правление…

Правдой правителя должная погода приходит в подобающее ей время, зима — прекрасная и морозная, весна — сухая и ветреная, лето — теплое с потоками дождя, осень — с обильной росой и плодородная. Ибо ложь правителя приносит неподобающую погоду дурным людям и иссушает плоды земли».

В статье «Архаизм ирландской традиции», из которой взят приведенный выше перевод, Майлз Диллон показывает, что эти представления находят множество параллелей и в санскритской литературе. В Бехистунской надписи, творении родственной индийским ариям персидской цивилизации, Дарий торжественно возвещает о своей победе над узурпатором. Надпись составлена в ключе, весьма напоминающем ирландские представления о неправедном правителе, правящем ложью (