Королей убивают неудачники - [52]

Комедиантки и плясуньи приуныли. Если пропадала какая-нибудь девушка — доходило чуть ли не до истерики. Служанки старались ходить лишь освещенными коридорами и ни в коем случае не в одиночку. Стайками, только стайками — словно мальки на мел i ководье. Благородные дамы носу не высовывали из своих горниц.

За неполные полтора дня Айши населил замок сотнями призраков. О черном Правежнике стали поговаривать не иначе как о повелителе кошмаров.

Неудивительно, что популярность Завацкого быстро росла. Никто ни в грош не ставил его фехтовальные способности, однако волшебству, раскрывшему преступления Коршуна, верили безоговорочно. Рыцари вполне здраво рассуждали, что если уж чужинец смог распознать колдуна, то убить всяко сумеет.

Появление Завацкого среди комедианток было встречено бурным восторгом. Мая настояла, чтобы Денис надел белый с золотом плащ — цвета королевства. Нехитрая символика поразила воображение рыцарей — Завацкого окрестили белым Правежником.

Не следует думать, что тшиины смотрели на мир полярно и все делили на черное и белое. Как вы помните, белый цвет среди тшиинов считается цветом смерти. В сочетании с золотом он символизирует воинскую доблесть, что вознаграждается богатством и славой. Все это Мая рассказала Денису позже, когда представление закончилось.

А пока Белый Правежник шествовал среди рукоплещущей толпы, смущенно раскланиваясь. Место ему

выбрали в первых рядах, так, чтобы происходящее на сцене было хорошо видно. Денис боялся, что «Жар-птицу Феникса» станут разыгрывать в обеденном зале, там, где покоилось тело Бавана, но его опасения оказались беспочвенными.

Для представления выбрали Зеленый зал, драпированный хвойным бархатом. Людей набилось множество; все скамьи оказались переполнены; слуги и худородные дворяне толпились в проходах, оживленно переговариваясь.

Смолянисто чадили факелы. Тени, отбрасываемые ими, расцвечивали стены колеблющимися малахитовыми узорами. Тяжкий дух слеживался по углам: вонь немытых тел, ароматы средневекового парфюма, сандала и свежей зелени. Теплый маслянистый воздух колебался, рождая миражи. Дамы ахали и жаловались на духоту.

Вот наконец все стихло. Факелы сами собой пригасили сияние; казалось, на стенах застыли гигантские зеленоватые светлячки. В навалившейся тьме слышно было лишь дыхание толпы, что ворочалась, подобно сонному океану.

Тишину разбил внезапный удар. Рокот раскрылся, наполняя зал, всколыхнул умирающие огоньки:

Матратататата! Тум-тум! Тум-ту-ти-тонннн!

Из тьмы вынырнула уродливая драконья маска. Под обличающие всплески барабана, под испуганные всхлипы дудок чудовище запрыгало по сцене. Закружилось в волнах бархатистой тьмы, что стелилась меж огоньков.

Когда глаза привыкли к скудному освещению, стало ясно, что иллюзию тела чудовища создают танцовщицы в черных костюмах. Невидимые плясуньи слаженно извивались, подобно водорослям в реке, и маска скользила по их спинам и грудям. Стоило отпустить взгляд и перестать всматриваться во тьму, как греза брала свое. Качающиеся руки превращались в чешуйки на спине чудовища, бедра и бока сливались, создавая игру мышц дракона. Завацкий потряс головой, пытаясь освободиться от морока, но зачарованное сознание упорно не хотело возвращаться к реальности. На сцене колыхался кольчатый червь с чудовищной звериной мордой.

— В начале веков, — гулко возвестил голос Маи, — в мире жил один лишь Куоруашиха, Великий Дракон. Не было ни людей, ни земли, ни воздуха, ни воды. Не было света и справедливости.

Барабаны застонали, и в такт им зазмеилось рубчатое тело. Из чешуек проросли ниточки огня. Они расплылись лепестками, освещая декорации: облака под ногами и дворец в огненных завитках. Черепица на крыше казалась сплетенной из лепестков пламени, окна — серебристая пена, стены — блестят закатным светом.

На крыльце сидела Мая в роскошном сарафане и головном уборе в виде феникса. Щеки комедиантки горели яркими пятнами румян, в руке дымилась пиала с чаем. Комедиантка держала ее манерно, отставив мизинчик далеко в сторону.

— Это Небесная Управа, — послышался над ухом хрипловатый баритон священника. — А ваша возлюбленная изображает богиню солнца, да. Уж извините, без имен — моя религия запрещает осквернять уста прозвищами языческих богов. Это истина.

— Спасибо.

— Вам и дальше объяснять происходящее? — деликатно осведомился невидимый собеседник. — Наша мифология довольно запутанна, да. Вам непонятно будет.

Завацкий протестовать не стал. Комментарии храмовника отличались краткостью и простотой; пояснения приходили вовремя, так что Денис вполне ориентировался в происходящем. Подобно старинным китайским романам, «Жар-птица Феникс» не могла похвастаться простотой сюжета. Действовали в постановке и боги, и демоны, и люди, и животные. Герои мало того, что выходили на сцену в разных инкарнациях, так еще и превращались друг в друга.

Внезапно по рядам зрителей пошла волна беспокойства. Послышались крики, ругань и даже, кажется, звуки оплеух. Кто-то бесцеремонно проталкивался сквозь толпу, ни во что не ставя титулы и заслуги князей. Фокус беспорядков близился, и вот — из-под кресел вынырнула лохматая голова в смешной разлапистой шапке с кисточками. Хозяин ее — худенький мальчишка с вздернутым носом и пухлыми губами — ухватил детектива за рукав.