Королевство - [15]

«Не забывай меня, Ана».

«Не забывать тебя? – я потрясла головой. – О чем ты говоришь?»

Стук в дверь становится громче. Ния хватает мою руку. «Обещай мне. Пожалуйста».

Я зажмуриваю глаза, ощущая ужасную тесноту в груди. Я так старалась заверить ее, но мои слова ощущались фальшью.

«Пожалуйста, не волнуйся. Все будет хорошо. Ты очень скоро вернешься домой. Я обещаю».

«Они не постригут ее волосы», – говорит, как бы между прочим, Зэл, пробегая пальцами по своим распущенным каштановым волосам. Ее волосы напоминают о том, что Зэл названа в честь Принцессы племени майя Итзэл, богини радуги. «Они не лишат ее пищи и не запрут в башне».

«Ты так думаешь? – Юми подтягивает ноги к груди, ее нефритовые сережки покачиваются при каждом движении. – Вот здорово!»

«Нет, – Зэл медленно качает головой. – Я не думаю, что это здорово».

Все звуки в саду стихли, слова Зэл нависли над нами, как грозовая туча. Внезапно фигуры животных, окружающие нас, перестают выглядеть дружелюбными фантастическими зверями.

Это – чудовища.

«Что же они сделают?» – осторожно спрашиваю я через мгновение.

Как всегда, последнее слово остается за Евой. «Они выключат ее. Несомненно».

***

Ния не возвращается к нам ни этой ночью, ни следующей, ни даже потом. На четвертый день ее отсутствия одеяло на ее постели остается аккуратно сложенным, разглаженным, и от вида того, как она в последний раз застелила свою кровать, мне так тяжело, что едва хватает сил работать. Мои мысли блуждают. У меня пропал аппетит. Моя эхокардиограмма показывает слабые шумы в сердце. Я просто устала, говорю я им, когда чувствую давление иглы, проскальзывающей под кожу; чувствую металлический привкус на языке; слышу гудение машины, закачивающей кровь с повышенным содержанием гемоглобина в мои вены. Но потом мне становится интересно, а почему я себя так чувствую? Логично же: если Супервизоры приходят к выводу, что ее операционная система дает сбой, значит, Нию надо выключить.

Тем не менее я не могу избавиться от этого чувства – чувства, что есть в этом что-то неправильное.

Я тоскую по ней.

Вместо того чтобы ночью отдыхать, я стою у окна, всматриваясь в направлении леса в поисках горящих желтых глаз бешеной лисы, притаившейся в парке. Насколько я знаю, ее (судя по небольшим следам, это именно женская особь, я случайно услышала, как охранник так сказал) до сих пор не поймали.

Что, если Нию покалечили? Или, что еще хуже, выключили? От такой мысли в груди ощущается жгучая боль, сердце сжимается. Что, если она нуждается в моей помощи?

По прошествии недели я больше не могу молчать и собираюсь с духом, чтобы спросить Папу, что они с ней сделали и почему. «Люди ошибаются, – говорю я ему. – Для них это естественно. Она не крала телефон, посетитель дал его ей».

Выражение его лица мгновенно меняется с умиротворенного на удивленное, будто стая черных дроздов внезапно сорвалась с дерева. «Ния – это наша забота, Ана», – отвечает он низким голосом, мягко ощупывая мои меридианы – электрические схемы, спрятанные глубоко в моем теле – чтобы восстановить оптимальный поток энергии. «Ей пора было… немного отдохнуть. Впрочем, может пройти не один сезон, прежде чем Супервизоры решат, что она готова вернуться к своей работе».

У меня пропадает дар речи. Не один сезон? Это может длиться почти год. «А как же дети? Они едут издалека, чтобы увидеть ее. Их семьи жертвуют многим ради этого. Разве они не расстроятся?»

Папа поднимает на меня глаза, но по их выражению трудно понять, о чем он думает. В стеклах очков я вижу только свое отражение – коричневые волосы с медным отливом, серо-голубые глаза, изящный носик и губы, как розовый бутон, – но из-за искривления линз мои математически выверенные, идеально правильные черты выглядят искаженными, изломанными. От этого вида в эпигастральной области поднимается тошнота. Впервые, сколько себя помню, присутствие Папы мне неприятно, оно не успокаивает меня. На-оборот, на коже появляется раздражение, словно в моих венах ползают туда-сюда маленькие жучки.

«Посетители все поймут, – говорит он, возвращаясь к осмотру моих меридианов. – А пока, могу я предложить тебе кое-что?»

«Конечно».

«Не думай о Ние, – говорит он мягко. – Сосредоточься на благодарности. На том, чтобы быть счастливой».

16

В Королевство возвращается зима. Хотя здесь всегда тепло; везде, кроме хрустального купола Страны Зимы; свет становится тоньше, и парк закрывается раньше, в десять, а у нас появляется дополнительный час на отдых в спальной комнате или на прогулку по экспозициям парка, когда посетителей там уже нет, на улицах – тишина, и единственный различимый звук – звук метелок уборщиков, подметающих тротуары.

Я не встречаюсь с тем мальчиком, Оуэном Ченом, только вижу его издалека. Несколько раз, заметив меня, он убегал так быстро, словно один мой вид оскорбляет его. Я к такому не привыкла. Большинство посетителей парка ведут себя совершенно иначе – их взгляды притягиваются к нам помимо их воли, словно невидимая сила подчиняет себе их нервную систему. Собственно, я и мои сестры настолько привыкли к тому, что нас разглядывают, что выработали своего рода шестое чувство, которое подсказывает нам, когда за нами наблюдают. Сначала возникают ощущения под кожей, легкий шелест и мягкая дрожь, поднимающаяся по спине, переходящая в руки и достигающая мозга, где происходит обработка информации. Там чувство разделяется, как свет, преломляющийся через призму, и быстро смешивается с импульсами от других органов чувств – зрения, обоняния, оперативной памяти и слуха – и в зависимости от того, кто наблюдает, включается широкий спектр эмоциональных реакций.