Королевство крестоносцев - [29]
Но очень немногим рыцарям удалось достичь такого положения. Большинство из них были просто воинами, которым платили за их ратный труд. Типичный феод обеспечивал рыцарю ежегодный доход в 450–500 золотых безантов. Это считалось достаточной суммой, столько можно было получить с одной деревни. Мы должны помнить о том, что в середине XIII в. ежедневные расходы рыцаря составляли один безант в день. Это позволяло поддерживать достаточно высокий уровень жизни, даже если у него была семья, что было обычным делом. Относительно небольшой доход франкского рыцаря ставил его в зависимое положение от сеньора. Подобная черта феодальных отношений сильно влияла на политическую систему страны. Появление сеньориальных династий и преобладание родовитых дворян в политической жизни страны следует рассматривать в рамках общего положения дворянства в королевстве. Гегемония сеньориальных династий мешала прямым контактам между короной и вассалами крупных сеньоров.
Тем не менее социальному положению рыцаря можно было позавидовать. Каков бы ни был его материальный достаток, рыцарь стоял выше всего остального франкского населения, не говоря уже о местных жителях. Земельная собственность, будь то в городах, будь то в сельской местности, называвшаяся «феодом», по закону могла принадлежать только рыцарям. Граждане коммун были лишены возможности иметь подобную собственность, которая обеспечивала ее владельцу особый общественный статус. Наказание за оскорбление, нанесение ран и убийство представителя знати (в этом случае не было никакой разницы между вельможей и простым рыцарем) было несравнимо с наказанием за преступление в отношении простолюдина. Свидетельства знатного человека в суде было достаточно для осуждения обвиняемого. Ни один простой человек не мог решить свою судьбу в поединке. Никакой рыцарь не мог быть посажен в тюрьму за долги, хотя его фьеф могли продать в уплату за них. Классовый подход нашел отражение в своеобразном законодательстве, таком как «Ассиза Бильбейса» 1168 г. Соответственно ее положениям, рыцарь не был обязан спешиваться, даже участвуя в приступе осажденного города. Конь, символ статуса рыцаря, значил больше, чем военная целесообразность.
Несмотря на подобные социальные барьеры, браки с представителями низших классов не были редкостью. Рыцари имели собственность в городах, но она не только была частью их фьефов. Собственность имела специфическое городское происхождение, рыцарь владел городской землей на правах аренды. Такой недвижимостью мог владеть простой горожанин, и можно предположить, что она перешла во владение рыцаря в качестве приданого невесты, хотя ее он мог получить и в качестве дара от правителя города. Но на основании этого нельзя делать вывод, что для королевства была характерна повышенная социальная мобильность. Начиная с середины XII в. нам не известен ни один рыцарь, который сумел войти в круг высшей знати. В XIII в. добиться этого стало еще сложнее даже через заключение выгодного брака, поскольку права родственниц магнатов и размер приданого оговаривались особыми условиями брачного контракта. По крайней мере, известен один случай, когда горожанин Триполи стал феодалом Бутроном, взяв в жены его наследницу и заплатив ее опекуну графу Триполи золотом, вес которого равнялся весу женщины. Чаще рыцари роднились с семействами зажиточных горожан, чему способствовало их совместное проживание в городах.
Экзогамные браки, с другой стороны, были обычны среди знати в XII в., когда родственные браки вследствие ограниченного числа аристократических фамилий были канонически запрещены. Большое количество поданных требований о разводе объяснялось тем, что внезапно «обнаруживались» родственные связи между состоявшими в браке супругами. Как уже говорилось ранее, аристократы часто женились на представительницах знатных фамилий Армении и Византии и европейской знати, осевшей в Леванте, на Кипре и в Греции, хотя также присутствовали матримониальные связи с дворянством Франции и других стран.
В XIII в., особенно после отъезда Фридриха II (1229), аристократия начала править королевством де-факто и де-юре. Отсутствующего короля заменила олигархия. Именно в этом контексте сформировалась одна из типичнейших особенностей аристократии: страстный и отчасти фанатический интерес к закону и законности. Ни одна христианская аристократия той эпохи не культивировала и не пестовала с такой настойчивостью знание обычного права и не уделяла столь пристального внимания рассмотрению запутанных вопросов конституционного права, как это имело место в Латинском королевстве. Эта аристократия не произвела на свет ни одного ученого, богослова и писателя, за исключением Гийома (Вильгельма) Тирского. Вся интеллектуальная энергия королевства уходила, казалось, на изучение законов. Этим занимались не только потомки рыцарей-миноритов, среди которых были Гланвиль, Бомануар и Пьер де Фонтен, как это происходило в Европе, но и выходцы из знати, такие как Жан Ибелин. Их любимым времяпрепровождением было вести казуистические споры, касавшиеся вопросов юриспруденции. Если бы склонность к подобным занятиям, довольно странная для представителя знати, была направлена на укрепление законности, то в таком случае были бы воплощены в жизнь высокие идеалы средневекового правосудия. Увы, эти интеллектуальные усилия были направлены в основном на укрепление социального положения тех самых представителей знати, кто вел такие споры. Ученые законники старались сохранить феодальные порядки неизменными. Подобная политика оказалась катастрофичной для будущего страны, но оставила после себя замечательные собрания юридических договоров феодальной эпохи, которые считались классическими вплоть до конца старого порядка в Европе.
