Королевство грез - [138]

Ройс недоуменно вздернул бровь и покорно стал ждать вопроса.

– Это правда или выдумка, – требовательно поинтересовался Гэвин, – будто бы вас прозвали Волком за то, что вы убили этого зверя в восьмилетнем возрасте и отужинали его глазами?

Дженни прыскала от безудержного смеха, и Ройс метнул в нее притворно-оскорбленный взгляд.

– Мадам, – сказал он, – означает ли смех ваш сомнение в том, что и в столь нежных летах я обладал достаточной для победы над зверем силой?

– Нет, милорд, – хихикнула Дженни, обмениваясь понимающим взглядом с Годфри, Юстасом и Лайонелом, – я только могу поклясться, что человек вроде вас, предпочитающий выкинуть мясо, чем есть его непрожаренным, не станет ужинать чьими-либо глазами!

– Вы совершенно правы, – ухмыльнулся он.

– Сэр! – настаивал Гэвин. – Ответьте, пожалуйста! Не важно, какой кусок зверя вы съели. Важен ваш возраст в то время, когда вы его одолели. Легенда же предлагает различные варианты – от четырех до четырнадцати.

– В самом деле? – сухо усмехнулся Ройс.

– По-моему, эта история – правда, – сказала Дженни, с любопытством глядя на него. – Я имею в виду утверждение, что ты в детстве убил волка.

Ройс скривил губы.

– Волком меня окрестил Генрих на Босвортском поле.

– Потому что вы там его убили? – догадался Гэвин.

– Потому, – поправил Ройс, – что там было чересчур много стычек и чересчур мало еды, чтобы на костях моих уцелела какая-нибудь плоть. В конце битвы Генрих взглянул на мой скелет и черные волосы и заявил, что я напоминаю ему голодного волка.

– Я не думаю… – начал было Гэвин, но Ройс остановил его взглядом, недвусмысленно предупредившим, что с него на сегодня дурачеств достаточно.

Дженни, тщательно скрывавшая периодически терзающую ее боль, посмотрела на тетушку Элинор и незаметно кивнула. Наклонившись к Ройсу, она тихо проговорила:

– Наверно, мне надо немного отдохнуть. Не волнуйся.

Он сжал ее руку и согласно кивнул.

Как только Дженни встала, за ней поднялась тетушка Элинор, но задержалась возле Арика, положив руку на спинку его кресла.

– Вы не распаковали подарок, дорогой мальчик, – заметила она ему. Нынче все обменялись подарками, но Арик отсутствовал до самого ужина.

Арик поколебался, коснувшись огромной рукой маленького, завернутого в кусок шелка предмета, лежавшего рядом с его подносом. Чувствуя себя весьма неуютно в центре всеобщего пристального внимания, он неловко стащил обертку, бросил взгляд на тяжелую серебряную цепь со свисающим с нее небольшим кругляшком и тут же накрыл ладонью. Коротким судорожным кивком он выразил свою глубокую признательность, но тетушка Элинор не отошла и, когда Арик стал подниматься из-за стола, сообщила с улыбкой:

– Там внутри сухая виноградная косточка.

Насупив тяжелые брови, он самым тихим, но все равно громовым голосом спросил:

– Зачем?

Придвинувшись поближе к уху, она со знанием дела шепнула:

– Затем, что змеи терпеть не могут виноградных косточек. Это факт.

Она повернулась и пошла провожать Дженни и не увидела, как с лицом Арика стало твориться нечто странное, но это превращение не укрылось от сидящих за столом, и они восхищенно затаили дыхание. Одно мгновение лицо Арика казалось совершенно каменным, а потом камень вдруг начал трескаться. В уголках глаз появились морщинки, под ними вздулись бугры. Ровная щель сурового рта дрогнула, сначала в одном уголке, потом в другом, потом мелькнули белые зубы…

– Гнев Господень! – взорвался Годфри, заражая своим энтузиазмом Лайонела и даже Бренну. – Он собирается улыбнуться! Стефан, гляди! Наш Арик…

Годфри умолк, когда Ройс, смотревший вслед Дженнифер в уверенности, что она собирается посидеть у огня, внезапно сорвался с кресла, все еще держа в руках кружку с элем, и быстро шагнул к лестнице, ведущей на галерею.

– Дженнифер, – окликнул он резким от нарастающего беспокойства голосом, – куда ты идешь?

Через секунду тетушка Элинор посмотрела вниз с галереи и весело ответила:

– Она идет родить вам ребенка, ваша светлость.

Слуги в зале обменялись веселыми взглядами, и один из них помчался сообщить новость поварам и посудомойкам на кухне.

– Нет, – строжайшим тоном предупредила тетушка Элинор бросившегося вверх по лестнице Ройса, – не ходите сюда. У меня хватит опыта в таких делах, а вы только будете путаться под ногами. И не волнуйтесь, – живо добавила она, видя, что с лица Ройса схлынули краски. – Даже если мать Дженни умерла в родах, это вовсе не означает, что следует волноваться.

Через два дня слуги, вилланы, вассалы и рыцари, стоявшие во дворе на коленях, уже не улыбались в предвкушении появления на свет наследника Клеймора. Они бодрствовали, не отходя ко сну, склонив головы в молитве. Ребенок не появлялся на свет, и новости, которые приносили из зала обезумевшие слуги, были все более неутешительными. Недобрым знаком казалось и то, что герцог, редко заглядывавший в церковь, вошел туда четыре часа назад, измученный и полный страха.

Двери зала вдруг распахнулись, лица всех присутствующих с надеждой обратились к ним и застыли в тревоге при виде метнувшейся в церковь леди Элинор. Мгновение спустя оттуда выскочил герцог, и, хотя по осунувшемуся его лицу невозможно было судить о полученном известии, это также не было сочтено добрым предзнаменованием.