Королевство грез - [133]

Фанфары протрубили три предупредительных сигнала, и Дженни принялась безотчетно молиться. Веревка, временно перегораживающая поле надвое, натянулась и, когда четвертый сигнал распорол воздух, отдернулась. Двести коней загрохотали по полю, земля задрожала под ними, взметнулись копья и палаши… И тут все началось – двадцать родичей Дженни, возглавляемые ее отцом и братом, вырвались из строя и устремились прямо на Ройса, мстительно размахивая палашами.

Вопль Дженни утонул в диком реве возмущенных англичан, когда шотландцы бросились на Ройса, словно всадники Апокалипсиса[17].

В следующие мгновения Дженни стала свидетельницей поразительнейшей, никогда прежде не виданной демонстрации боевого искусства и силы. Ройс сражался как одержимый, проявляя такое проворство и ловкость, такую мощь, что увлек за собой шестерых всадников, когда его наконец свалили с коня. Кошмар продолжался, становясь все страшнее и страшнее. Не сознавая, что встает вместе со всеми, кто был на галереях, Дженни вглядывалась в груду мужских тел и металла, слух ее обжигали звон, лязг и грохот мечей о сталь. Рыцари Ройса заметили происходящее и принялись прорубать к нему дорогу, а потом – как казалось с того места, откуда смотрела Дженни, – вся картина битвы переменилась. Ройс появлялся и исчезал в людском клубке, точно демон мести; вот он взмахнул над головой мечом, держа его обеими руками, и опустил со всей силой… на ее отца.

Дженни с воплем закрыла лицо руками, и ей так и не довелось увидеть, как руки Ройса дернулись в воздухе, и меч вместо отца поразил горца. Она не увидела, как по доспехам Ройса заструилась кровь от жестоких кинжальных ран, нанесенных ее братом, когда тот ткнул припрятанным клинком в щель между шлемом и нагрудником; она не увидела, как были пробиты насквозь на бедре легкие латы Ройса, как, загородив от окружающих, враги молотили его по спине, по плечам, по голове.

Открыв глаза, она увидела только, что отец ее каким-то чудом еще стоит на ногах, а Ройс атакует Макферсона и еще двоих как сумасшедший, преисполнившийся холодной ярости, вертится, рубит… и противник при каждом ударе падает наземь бесформенной грудой металла.

Дженни пошатнулась и почти повалилась на зажмурившую глаза Бренну.

– Дженни! – крикнула тетушка Элннор. – Я не думаю, что тебе следует…

Но Дженни не обратила внимания; горькая волна подступила к горлу, слезы почти ослепили ее, она бросилась к своей лошади и выхватила поводья из рук ошеломленного слуги…

– Смотрите, миледи! – восторженно заорал он, помогая ей взобраться в седло и кивая в сторону ристалища на Ройса. – Вы когда-нибудь в жизни видели такого бойца?

Дженни взглянула еще раз и увидела, что меч Ройса вновь опускается на плечо шотландца. Увидела, что ее отец, брат, отец Бекки и десяток других шотландцев лежат на земле, уже залитой кровью.

Увидела неумолимую, неминуемую смерть.

Видение это продолжало терзать ее, когда она стояла у открытого окна в своей спальне, прислонившись побелевшей щекой к оконной раме, обхватив себя руками, пытаясь как-нибудь удержать всю боль и ужас внутри. Миновал час с той минуты, как она покинула турнир, и уже с полчаса шли поединки. Помня об объявлении герольда, что поединки, которые последуют за турниром, откроют самые искусные бойцы, Дженни не сомневалась, что все выступления Ройса состоятся сразу же по завершении битвы. «Король Генрих, – думала она со смутной скорбью, – решил произвести сильнейшее впечатление, продемонстрировав всем и каждому, что его знаменитый воин, даже измученный, способен разбить любого шотландца, которому достанет глупости потягаться с ним».

Она насчитала уже пять завершенных поединков, имея возможность судить по чудовищному глумливому вою толпы, провожающему с арены каждого побежденного. Еще четыре, и Ройс уйдет с поля; к тому времени кто-нибудь обязательно принесет ей известие, скольких ее родичей он искалечил или убил. Она смахнула слезы, и ей даже в голову не приходило, что что-нибудь может случиться с Ройсом. Он был непобедим. Она убедилась в этом во время его поединков до начала турнира. И… прости, Господи… гордилась. Даже когда он бился с Макферсоном, страшно гордилась…

Двойственность ее положения раздирала ей сердце и душу, и она стояла на месте, не видя поля, но слыша, что там происходит. Судя по долгому, жуткому, насмешливому реву толпы, который становился явственнее в конце каждого поединка, зрителям не доводилось хорошенько полюбоваться проигрывающим в очередной схватке. Шотландцы явно не заслуживали даже редких вежливых аплодисментов…

Дженни вздрогнула – дверь спальни неожиданно распахнулась и ударилась о стену.

– Возьмите плащ, – угрожающе рявкнул Стефан Уэстморленд, – вы вернетесь на ристалище со мной, или я вас поволоку!

– Я не вернусь, – возразила Дженни, вновь оборачиваясь к окну. – Я не имею желания веселиться, пока мой муж режет моих родичей на куски, или…

Стефан схватил ее за плечи, повернул к себе лицом, и слова его засвистели словно яростные удары хлыста.

– Я вам расскажу, что происходит! Там, на поле, погибает мой брат! Он поклялся, что не поднимет руки на ваших родичей, и как только они догадались об этом во время турнира, члены вашего благородного семейства принялись его убивать! – говорил он сквозь зубы, тряся ее. – На турнире они изрезали его на куски! А теперь он сражается в поединках… Вы слышите, как веселится толпа? Это смеются над ним. Он так страшно изранен, что, по-моему, даже не понял, когда его сбили с коня. Он думал, что сможет перехитрить их на поединках, но не смог, а его вызвали еще четырнадцать шотландцев…