Королевство грез - [124]

Она озадаченно посмотрела на Юстаса, потом на Годфри, ожидая объяснений.

– Такая уж у него реакция, – гордо сообщил Гэвин. – Ройс умеет собраться в мгновение ока.

Ей припомнился веселый голос Ройса в тот вечер, что был одним из счастливейших в ее жизни: «Взгляните на любого воина, который пытается уклониться от стрел и копий, и увидите удивительнейшие танцевальные па и кульбиты».

Гэвин прищелкнул пальцами для иллюстрации и добавил:

– Он с такой же быстротой уворачивается и от меча, и от булавы, и от кинжала.

На этот раз Дженни вспомнила о кинжале, торчащем в груди Уильяма, и это вытеснило прежнее болезненно-сладкое воспоминание.

– Милый трюк у столба, – проговорила она без всякого выражения, – который, однако, не сможет помочь в битве, ведь в доспехах он никогда не сумеет прильнуть к холке коня.

– Нет, сумеет! – радостно возразил Гэвин, но физиономия его вытянулась, так как леди Дженнифер деликатно пошла прочь.

– Гэвин, – бешено прорычал Годфри, – отсутствие у тебя всякого соображения меня просто пугает. Иди чистить доспехи Ройса и держи язык за зубами! – Он раздраженно повернулся к Юстасу и добавил: – И почему это Гэвин так здраво мыслит в бою и так туп, когда дело касается всего остального?

Глава 24

– Как по-вашему, сколько тут собралось народу, миледи? – спрашивала Агнес, стоя рядом с Дженни на обходной стене. На прошедшей неделе служанке пришлось так усердно трудиться, что госпожа настояла и вывела ее подышать свежим воздухом.

Дженни смотрела на невероятное зрелище, развернувшееся по приказу короля Генриха, которое некогда представляло собой деревенские состязания.

Дворяне, рыцари и зрители из Англии, Шотландии, Франции и Уэльса приезжали тысячами, и теперь уже вся долина с окрестными холмами была сплошь покрыта яркими цветными палатками и павильонами, которые каждый вновь прибывающий возводил для себя, и напоминала, по мнению Дженни, узорчатое море красок, пестрящее флагами.

Она устало улыбнулась в ответ на вопрос Агнес:

– По-моему, тысяч шесть или семь. Может, и больше.

И Дженни знала, зачем они здесь: они здесь в надежде помериться силой с легендарным воином Генриха – с Волком.

– Смотрите, вон еще одни едут, – заметила она, указывая на восток, где на подъем взбирались всадники и пешие.

Примерно с неделю народ прибывал компаниями человек по сто с лишним, и Дженни успела познакомиться с английским обычаем семейного приезда гостей. Сначала подъезжала небольшая группа, включающая трубача, который трубил в горн, объявляя о вступлении в окрестности своего великолепного лорда. Задача первой группы – прискакать в Клеймор и известить о скором приезде лорда – не имела теперь ни малейшего смысла, так как все покои в Клейморе, начиная с шестидесяти комнат в караульной и заканчивая крошечными чердачками над залом, были полным-полны благородных гостей. Замок был набит так, что сопровождающим и слугам дворян пришлось остаться за воротами, где они очень мило устроились сами по себе в семейных павильонах.

За трубачами и квартирьерами следовала группа побольше, в том числе лорд и леди верхом на пышно наряженных лошадях. Потом шла армия слуг и фургонов, везущих палатки и все, что требовалось для благородного семейства: скатерти, блюда, драгоценности, горшки, кастрюли, постели и даже ковры.

За последние четыре дня Дженни уже привыкла к этой картине. Для дворянских семейств путешествие за сотню миль, разделявших их замки, было обычным делом, но никто – по крайней мере до сегодняшнего дня – не забирался в такую даль, чтобы увидеть турнир, который обещал стать крупнейшим в их жизни.

– Мы никогда не видели ничего подобного… ни один из нас, – призналась Агнес.

– Деревенские жители сделали то, что я им предложила?

– Ага, миледи, и вечно будем благодарить вас за это. И правда, ведь за неделю мы все заработали больше денег, чем за всю жизнь, и никто не осмелился смошенничать, как раньше бывало каждый год, когда они съезжались на состязания.

Дженни улыбнулась и подняла волосы с шеи, чтобы затылок обдуло прохладным в конце октября ветерком. Когда в долину явился первый десяток гостей и они начали ставить палатки, у вилланов принялись требовать скотину для личных нужд, а в утешение горюющим семьям, растившим животных, перепадало лишь несколько мелких монет.

Дженни узнала о происходящем, и отныне на каждом доме в долине и на всех животных красовались кокарды с головой волка, кокарды, позаимствованные Дженни у стражников, рыцарей, оружейников и у всех, у кого их можно было найти. Кокарда означала, что каждый ее обладатель либо является собственностью Волка, либо находится под его защитой.

– Мой муж, – объясняла она, раздавая значки сотням слуг и вилланов, собравшихся во дворе, – не допустит, чтобы кто-либо обращался с его людьми таким подлым образом. Можете продавать все, что хотите, но, – улыбаясь, предупредила она, – будь я на вашем месте и имей нечто, что все желают купить, я бы изо всех сил постаралась продать тому, кто даст больше, а не первому, кто предложит хоть что-нибудь.

Когда все это кончится, – говорила Дженни, – я разузнаю, где можно найти новые ткацкие станки, о которых рассказывала деревенским женщинам. Если вложить заработанные за эту неделю монеты в такие станки, они будут давать вам все больше и больше прибыли. Подумайте хорошенько, – твердила она, – раз турниры пойдут ежегодно, всем вам надо бы вырастить побольше скотины, обзавестись всякими другими товарами, чтобы торговать в следующем году. Это для вас очень выгодно. Я обсужу дело с герцогом и бейлифом, а потом, если захотите, помогу вам составить планы.