Королевство грез - [111]

– Не могу в это поверить! – сердито шепнула Дженни. – Я тут в плену!

Брат Грегори сделал широкий жест, охвативший весь огромный двор.

– Ах, но что за великолепная тюрьма! – заметил он с одобрительной улыбкой. – Прекрасней любого замка!

– Тюрьма, – мрачно уведомила его Дженни, – есть тюрьма.

– Возможно, – предположил монах, не оспаривая такой ценной мысли, – у вашего супруга есть причины иного рода, чем те, о которых вы думаете, держать вас целиком и полностью под своей защитой.

Не понимая, куда он ее ведет, она следовала за ним к церкви. Он отворил двери и отступил в сторону, пропуская ее вперед.

– Какого рода? – спросила Дженни, как только они оказались в сумрачном, холодном уединении.

Брат Грегори указал на отполированное дубовое кресло, и Дженни села.

– Конечно, я не могу знать, – ответил он, – но его светлость никогда ничего не делает без основательных на то причин.

Пораженная Дженни пристально уставилась на него:

– Брат, он вам нравится, да?

– Да, только самое главное – нравится ли он вам?

Она всплеснула руками.

– Несколько минут назад, пока не обнаружила, что не могу выйти со двора, я сказала бы «да».

Брат Грегори скрестил руки, пальцы и кисти его скрылись под длинными белыми рукавами одеяния.

– А сейчас, – поинтересовался он, приподнимая белобрысую бровь, – когда обнаружили, он вам все еще нравится?

Дженни потерянно усмехнулась и беспомощно кивнула.

– Могу сказать лишь: то-то и оно, – пошутил он, опускаясь рядом в кресло. – Ну так о чем же вы хотели поговорить со мной в такой тайне?

Дженни прикусила губу, прикидывая, как бы объяснить.

– Вы не заметили ничего… м-м-м… странного в отношении всех здешних жителей? Не ко мне, а к моему мужу?

– В каком смысле странного?

И Дженни рассказала, как видела горничных, осеняющих себя крестным знамением, когда Ройс поблизости, заметила, сколь необычным ей показалось, что в деревне вчера никто не приветствовал возвращавшегося хозяина радостными возгласами, и закончила историей о швеях, которых немало позабавил ее рассказ о порче одежды и одеял солдат Волка.

Вместо возмущения разрушительной деятельностью Дженни брат Грегори созерцал ее с долей изумленного восторга.

– Вы в самом деле… изрезали их одеяла?

Она сокрушенно кивнула.

– Вы поразительно храбрая женщина, Дженнифер, и я полагаю, вам понадобилось немало отваги, чтобы после этого встретиться с вашим супругом.

– Ничего не понадобилось, – с кривой усмешкой призналась она. – Я и не думала, что окажусь там и увижу его реакцию, потому что мы с Бренной задумывали бежать прямо на следующее утро.

– Вам в любом случае не следовало уничтожать одеяла, в которых они нуждались, но я уверен, что вы понимаете это, – добавил он. – Что ж, а теперь можно мне попытаться ответить на ваш вопрос по поводу странного отношения крестьян к своему новому лорду?

– Да, пожалуйста! Или я все это выдумала?

Брат Грегори вдруг вскочил, направился к свечам, стоящим перед искусно вырезанным крестом, и невесть зачем принялся поправлять одну, упавшую.

– Ничего вы не выдумали. Я тут всего один день, но здешние люди больше года не имеют священника, так что охотно беседовали со мной. – Нахмурившись, он повернулся к ней: – Вам известно, что супруг ваш осаждал это самое поместье восемь лет назад?

Дженни кивнула, и он, похоже, почувствовал облегчение.

– Ну хорошо, а вы когда-нибудь видели осаду?

– Нет.

– Картина, уверяю вас, неприглядная. Здесь говорят: «Когда два дворянина дерутся, горят хижины бедняков», – и это правда. Страдают не только замок и его обитатели, но и вилланы, и деревенские жители. Урожай их растаскивают и осажденные, и нападающие, их детей убивают в стычках, их дома разрушают. Атакующие нередко нарочно жгут все вокруг замка, уничтожают поля и сады, даже убивают работников, чтобы они не пополняли ряды защитников.

Хоть для Дженни все это и не было полной неожиданностью, но сейчас, когда она сидела в мирной маленькой церкви, стоящей на земле, которую некогда осаждал Ройс, картина обретала неприятную реальность и четкость.

– Ваш муж, несомненно, проделывал кое-что подобное при осаде Клеймора, и пусть у него, в чем я уверен, не было личных мотивов и действовал он в высших интересах короны, крестьянам нет дела до мотивов дворян, когда война превращает их в нищих, война, в которой они ничего не выигрывают, но все теряют.

Дженни подумала о горских кланах, которые все дрались и дрались, не жалуясь на лишения, и озадаченно покачала головой.

– Здесь все по-другому.

– В отличие от членов ваших кланов, особенно горских, английские крестьяне не участвуют в дележе победной добычи, – пояснил брат Грегори, понимая ее затруднения и пытаясь растолковать. – По английским законам вся земля принадлежит королю. Король выделяет куски этой земли своим любимым дворянам в награду за верность или особые заслуги. Дворяне по собственному усмотрению выбирают место, где будут располагаться их владения, и потом от себя жалуют крестьянам земельный надел, в обмен на что вассалы должны отрабатывать два-три дня в неделю на полях господина или служить в замке. Разумеется, время от времени они также обязаны отдавать меру зерна иди других продуктов.