Королевский выкуп. Последний рубеж - [4]

Ричард кисло улыбнулся в ответ.

– Похоже, Джону необходим шпион получше, по крайней мере, не такой любитель вина.

– Я провел совет с другими юстициарами и официально провозгласил, что Джон лишен всех земель в Англии. А затем вкупе с моими сотоварищами-епископами отлучил его от церкви.

Губерт почти виновато взглянул на Алиенору, но та никак не отреагировала на новость, что ее младшего сына ввергли в вечную тьму.

Ричард отхлебнул из стоящего рядом кубка с вином в тщетной попытке смыть отвратительный вкус последнего предательства брата.

– Что еще сделано в отношении замков?

– Наконец-то у меня хорошие новости, монсеньор. – Губерт улыбнулся: – Все замки Джона, кроме двух, в наших руках. В феврале Вильгельм Маршал захватил Бристольский замок. Я захватил замок Мальборо, а во время сражения его кастелян, вероломный брат Маршала, получил смертельное ранение. Я рад сообщить, что мой собственный брат Теобальд, тоже вассал Джона, осознал свою ошибку и сдал мне Ланкастерский замок. А в Корнуолле Генрих де ла Поммере больше не удерживает Сент-Майклс-Маунт: он умер от страха, узнав, что ты вернул себе свободу.

Заметив отразившееся на лице Ричарда недоверие, архиепископ снова улыбнулся:

– Это правда, сир. Услышав новость, он начал задыхаться, схватился за грудь и рухнул, как подрубленное дерево.

Это вызвало смех, стихший, когда Губерт сообщил, что два оставшихся замка – это впечатляющие цитадели Тикхилла и Ноттингема. Тикхилл осаждал епископ Даремский, а графы Честерский, Хантингдонский и Дерби возглавили атаку на Ноттингем.

Ричард обрадовался, узнав, что граф Хантингдон принял участие в осаде, поскольку тот приходился братом шотландскому государю, и его присутствие в Ноттингеме служило лишним доказательством дружбы короля Вильгельма. Приняв корону, Ричард позволил Вильгельму за десять тысяч марок выкупить те замки, которые шотландец вынужден был сдать Генриху II после Великого восстания 1174 года, и признал независимость Шотландии. В свое время кое-кто осуждал Львиное Сердце за это, но он считал, что приобретенное доброе отношение стоит гораздо больше десяти тысяч марок. Вильгельм даже внес существенный взнос в выкуп за самого Ричарда. Мысленно сделав отметку пригласить шотландца посетить Англию с официальным визитом после подавления мятежа Джона, Ричард через стол посмотрел на мать и тех, кто никогда не терял веры в него, как бы ни были унылы его перспективы.

– Врагов у меня больше, чем хотелось бы, – произнес король, – но Господь благословил и друзьями. По-настоящему свободным от ярма Генриха Гогенштауфена я ощутил себя только теперь, снова оказавшись на английской земле.

Все заулыбались, кое-кто часто заморгал, а Алиенора потянулась, чтобы пожать сыну руку. От грозящей разразиться бури чувств их спас Андре.

– Надеюсь, лорд архиепископ, ты проследишь, чтобы слова моего кузена стали широко известны, – промолвил он сухо. – Королю не повредит лишний раз провозгласить свою любовь к родине, даже к такой, где погода и вино столь отвратительны.

Присутствующие громко рассмеялись, и Ричард вдруг поймал себя на мысли, что говорил всерьез. Главное место в сердце короля навсегда принадлежало Аквитании, и он разделял мнение Андре насчет английской погоды и вина, но не сознавал, насколько дорого ему это островное королевство, пока едва не потерял его.

Члены совета начали подниматься, чтобы разойтись по опочивальням – Ричарду не терпелось добраться до своей, поскольку там его ждала женщина, – когда Губерт Вальтер вспомнил, что не сообщил королю прискорбные известия с Сицилии.

– Государь, два дня назад мы получили письмо из Рима. Король Сицилии умер.

Ричард слышал, что Танкред болел, но все равно такого не ожидал и опечалился, потому что искренне уважал сицилийского короля, а еще надеялся, что Танкред, полководец куда более талантливый, чем Генрих, сможет отразить предстоящее немецкое вторжение.

– Мне очень жаль об этом слышать, – проговорил он. – Очень жаль.

За пять проведенных при дворе Танкреда в Катании дней королю доводилось встречать старшего сына Танкреда и теперь он пытался вспомнить, сколько лет было тогда Роже. Шестнадцать, может семнадцать. Значит, сейчас уже девятнадцать. Уже не юнец, но все еще слишком молодой для такой ноши.

– Роже – хороший парень, он мне понравился. Уверен, сицилийская знать сплотится вокруг него, но победить ему будет очень непросто.

Губерт грустно потряс головой:

– Роже тоже мертв, сир. Скоропостижно скончался в декабре – так внезапно, что поговаривают о яде. Теперь наследником Танкреда стал его четырехлетний сын.

– Господи Иисусе, – тихо произнес Ричард, чувствуя жалость к Танкреду, умиравшему с сознанием того, что его королевство и династия обречены, ибо мало кто осмелится бросить вызов Генриху ради короля-ребенка. Немецкий император заявит претензию на Сицилию, оплатив военную кампанию выкачанным из Англии выкупом, и тысячи людей пострадают от его жестокого правления. Ричард мог только с горечью и недоумением удивляться, как Всемогущий попустил такому случиться.

* * *

Получив от папы письмо, в котором сообщалось, что Ричарда освободили спустя два дня после Сретения, Джоанна и Беренгария возликовали. До возвращения Ричарда и Алиеноры в Англию они не надеялись получить весточку от них и потратили кучу времени на обсуждение, сколько продлится это путешествие. Поскольку обе слабо представляли географию немецких земель и не имели карт Германии, то могли только строить догадки. Беренгария призналась, что немного волнуется из-за грядущего воссоединения с Ричардом. Она вдруг поняла, что они провели в разлуке столько же, сколько прожили вместе: шестнадцать месяцев со дня их свадьбы на Кипре до ее отъезда со Святой земли соответствовали шестнадцати месяцам, прошедшим с момента их прощания в Акре. Беренгарии не терпелось впервые увидеть королевство Ричарда, и Джоанна всеми силами старалась удовлетворить любопытство невестки, хотя ее собственные воспоминания потускнели со временем. Без малого восемнадцать лет минуло, с тех пор как она покинула Англию, отправившись в брачное путешествие на Сицилию.