Королевский выкуп. Капкан для крестоносца - [113]

Констанция холодно кивнула Маркварду, не относившемуся к числу ее любимцев, затем улыбнулась Генриху.

– Господин супруг, это мастер Фульк из Пуатье, клерк английского короля. – Она отошла в сторону, и стало видно мужчину, вошедшего в комнату следом за ней. – Я была в гостевом зале, когда он приехал из Вормса. Узнав, что у него срочное сообщение от короля Ричарда, я подумала, что ты захочешь немедленно его увидеть.

Вообще-то Фульк специально разыскивал ее и был впечатлен, как ловко Констанция солгала. Он вежливо поблагодарил императрицу и преклонил колено перед ее супругом.

– Я здесь по велению моего государя. Король просит тебя принять его, милорд император. И так скоро, насколько это будет возможно.

– И что же он намерен обсудить со мной, мастер Фульк?

Надеясь, что сможет соврать так же убедительно, как Констанция, клерк с сожалением покачал головой.

– Не знаю, милорд. – Он нахмурил лоб, создавая вид слуги, огорченного недоверием своего господина. – Король сказал только, что это дело чрезвычайной важности для вас обоих.

Затем, затаив дыхание, Фульк стал ждать, заглотит ли Генрих наживку.

Некоторое время император бесстрастно смотрел на него, но затем любопытство взяло верх. Повернувшись к Маркварду, он приказал сенешалю ехать поутру в Вормс и доставить английского короля в Мосбах. Радуясь возможности свернуть партию в шахматы, Марквард встал и вызвался найти госпитальера, чтобы тот устроил Фулька на ночлег. Констанция вежливо распрощалась с супругом и вышла бы вслед за мужчинами, если бы Генрих не ухватил ее за руку.

– Позже я загляну к тебе, дорогая, – сказал он.

Императрица не выказала удивления, давно научившись прятать истинные свои чувства от этого человека.

– Ты всегда найдешь теплый прием на моем ложе, господин супруг, – проворковала она, одарив его такой же безликой улыбкой, как вся та жизнь, какую она вела.

Констанция помнила те времена, когда горела рвением исполнить супружеский долг – ей так хотелось забеременеть, что она готова была раскрыть объятья хоть самому Люциферу. В первые годы брака ее стремление родить ребенка было для нее всепоглощающим. Она хотела этого не ради Генриха, но ради Сицилии. Настолько же, насколько она желала причитающейся ей по праву наследования сицилийской короны, настолько же страшилась ее, потому как прекрасно знала, что под железной пятой супруга ее любимую родину не ждет ничего хорошего. Если бы Всевышний подарил ей сына, ну хотя бы дочь, это стало бы маленьким лучиком надежды для сицилийцев. Вот только собственные ее надежды развеялись давным-давно, заставив посмотреть в глаза горькой правде: ей уготована самая печальная и бесполезная судьба бесплодной жены.

* * *

Генриха окружали граф Дитрих, брат Конрад, Марквард и маршал Хайнц фон Кальден. Ричарда сопровождали Фульк и капеллан Ансельм, недавно выпущенный из заточения. Как только с обменом любезностями было покончено, а вино подано, император откинулся в кресле и изобразил намек на улыбку:

– Итак, что же это за «дело чрезвычайной важности», милорд король?

– По совести можно сказать, что мы с тобой, милорд император, находимся в одной худой лодке, потому что суверенной власти каждого из нас брошен вызов. В моем случае угроза исходит от моего сюзерена Филиппа Капета и от моего брата, этого дважды предателя. Над тобой нависает опасность посерьезнее, потому как даже в плену я остаюсь миропомазанным государем, а вот твои враги обладают возможностью, которой мои лишены: избрать другого императора. До меня дошли сведения, что именно так они и намерены поступить, и, поскольку более половины твоих вассалов находятся в состоянии мятежа, это может означать для тебя большие сложности. Будь я на твоем месте, я рассуждал бы только так и не иначе.

Стоило Ричарду заговорить, как снисходительная улыбка сошла с лица Генриха.

– Я отказываюсь поверить, что ты попросил аудиенции исключительно ради того, чтобы сообщить и без того известные мне вещи, милорд. К чему ты клонишь?

– Чем дольше длится бунт, тем больше вероятность, что к нему примкнут и прочие недовольные. Тебе следует перехватить инициативу, не дать мятежу перерасти в гражданскую войну. И я располагаю средством помочь тебе в этом. – Ричард сделал паузу и глотнул вина, не отрывая тем временем, взгляда от Генриха. – Если ты согласишься пойти на определенные уступки, я готов буду послужить посредником в деле усмирения бунта, прежде чем он разгорится в пожар, способный положить конец правлению Гогенштауфенов.

– И ты полагаешь, что они, отвергая до поры все мои предложения, станут говорить о мире с тобой?

Ричард устоял перед искушением указать, что ему эти люди поверят куда охотнее, чем Генриху.

– Среди вождей бунта находятся мой зять и племянник, и еще Англия давно находится в самых теплых отношениях с Кельном, этим важным торговым партнером наших купцов. И еще, думаю, ты согласишься, что в Шпейере я выказал себя человеком, умеющим убеждать.

Брату Генриха Конраду и Дитриху этот разговор не понравился, и, перейдя с латыни на немецкий, оба стали высказывать свои соображения, на слух сильно походившие на возражения. Император не стал их слушать.