Королевский убийца - [48]

Я думал об этом, пока расседлывал Суути и чистил ее. Я нагнулся, чтобы проверить ее копыта, когда почувствовал, что Баррич смотрит на меня через стенку стойла.

— И давно? — спросил я его. Он знал, о чем я.

— Через несколько дней после того, как ты уехал. Как-то раз Регал привел ее сюда и заявил: он считает позором то, что королева проводит столько времени в замке. Она привыкла к такой открытой и простой жизни наверху, в горах! Он утверждал, что позволил ей уговорить себя научить ее ездить верхом так, как мы ездим здесь, внизу. Потом он приказал мне достать седло, которое Верити подарил своей королеве, и оседлать Софтстеп. И что я мог сделать или сказать? — свирепо поинтересовался он, когда я вопросительно повернулся к нему. — Как ты говорил раньше, мы люди короля. Присягнули. А Регал — принц династии Видящих.

Легким движением руки я напомнил Барричу, чтобы он был осторожен в словах. Он шагнул в стойло Суути и стал задумчиво чесать у нее за ухом, пока я заканчивал осматривать ее.

— Ты не мог поступить иначе, — согласился я, — но меня очень интересует, чего он на самом деле хочет и почему она терпит его?

— Чего хочет? Наверное, хочет снова добиться ее милости. Это ни для кого не тайна, что она чахнет в замке. О, она никому не говорит об этом. Но она слишком открыта, чтобы другие могли поверить, что она счастлива, когда это не так.

— Возможно, — неохотно признал я. И поднял голову так же внезапно, как это делает собака, когда хозяин свистнет ей. — Я должен идти. Будущий король Верити… — я не закончил. Я не должен был давать Барричу понять, что меня позвали при помощи Скилла. Я закинул свои седельные сумки с тщательно скопированными пергаментами на плечо и направился наверх, к замку.

Я не задержался, чтобы переменить одежду или согреться у кухонного очага, и пошел прямо в кабинет Верити. Дверь была открыта, я стукнул один раз и вошел. Верити склонился над картой, прикрепленной к столу. Он едва взглянул на меня. Дымящееся подогретое вино уже поджидало меня, и деревянная тарелка с щедрой порцией хлеба и холодного мяса стояла на столе у очага. Через некоторое время принц выпрямился.

— Ты слишком хорошо защищаешься, — сказал он вместо приветствия. — Я пытался заставить тебя поторопиться последние три дня. И когда ты наконец почувствовал мой Скилл? Стоя в моих собственных конюшнях. Я говорю тебе, Фитц, мы должны найти время, чтобы научить тебя как-то контролировать твой Скилл.

Но я знал, что времени никогда не будет. Слишком много других вещей требовали его внимания. Как всегда, принц немедленно перешел к делу:

— «Перекованные».

Я ощутил озноб от дурного предчувствия.

— Опять напали красные корабли? Такой глубокой зимой? — спросил я недоверчиво.

— Нет. От этого, по крайней мере, мы избавлены. Но, как выяснилось, пираты красных кораблей могут спокойно сидеть у своих очагов и все-таки отравлять нам жизнь. — Он замолчал. — Давай ешь и грейся. Ты можешь жевать и слушать в одно и то же время.

Пока я налегал на еду и вино, Верити рассказывал:

— Та же проблема, что и раньше. Сообщения о «перекованных» — не только грабящих путников, но и разоряющих удаленные дома и фермы. Я провел расследование и вынужден доверять этим сообщениям. Однако нападения происходят вдали от городов, которые разгромили пираты. И в каждом случае люди утверждают, что «перекованные» действуют не в одиночку, а целыми группами.

Я подумал немного, проглотил, потом заговорил:

— Я не думаю, что «перекованные» способны собираться в банды и вообще как-то взаимодействовать. Когда встречаешься с ними, обнаруживаешь, что у них нет никакого чувства… товарищества. Ничего человеческого. Все их поступки эгоистичны. Они как росомахи, говорящие на человеческом языке. Их не заботит ничто, кроме собственного выживания. Друг в друге они видят только врагов и дерутся из-за еды и любой другой вещи. — Я снова наполнил свою кружку, чувствуя, как тепло разливается по жилам. Вино согрело меня, но холод от вызывающих озноб мрачных мыслей о «перекованных» остался.

Это Уит позволил мне узнать все о «перекованных». Я едва мог чувствовать их, такими мертвыми были их ощущения родства с миром. Уит давал мне определенный доступ к паутине чувств, которые испытывали все живые существа, но «перекованные» ускользали от меня и были холодны как камни. Голодные и безжалостные, как буря или речной паводок. Неожиданно столкнуться с одним из них было для меня так же страшно, как если бы камень вдруг решил напасть на меня.

Но Верити только задумчиво кивнул:

— Но даже волки нападают стаей. Так же касатки поступают с китом. Если эти животные могут сбиться вместе, чтобы добыть еду, почему «перекованные» не могут?

Я положил обратно кусок хлеба, который только что взял.

— Волки и касатки делают так согласно своей природе и делятся пищей. Они убивают, чтобы накормить своих детенышей. Я видел группы «перекованных», они никогда не действуют сообща. Когда на меня напала такая банда, меня спасло только то, что я мог натравить их друг на друга. Я отшвырнул плащ, который они хотели заполучить, и они дрались из-за него. А потом, когда они бросились за мной в погоню, то больше мешали, чем помогали друг другу. — Я боролся с собой изо всех сил, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. Воспоминание о той ночи полностью захватило меня. Кузнечик умер в ту ночь, а я в первый раз убил. — Они не сражаются вместе. Вот чего лишены «перекованные». Они не понимают смысла совместных действий на пользу всем.