Королевский гамбит - [31]

Несколько минут мы обсуждали возможные кандидатуры, или, точнее, Леонардо называл имена придворных, иногда записывая их, я же с серьезным видом только кивала головой при каждом его решении. Конечно, я была в невыгодном положении, учитывая мое скромное место в замке. Из знати я никого не знала в лицо либо по имени, за исключением герцога. Учитель же, видимо, знал всех обитателей двора — от Моро до поваренка на кухне.

Когда он закончил, вся страница была исписана вдоль и поперек — одним характерным зеркальным почерком Леонардо, — столь непонятным, что я не могла прочесть ни слова. Он удовлетворенно кивнул головой.

— Полагаю, мы неплохо начали, — произнес учитель, свертывая лист вчетверо и засовывая его внутрь жакета вместе с первым списком. — Завтра надо осторожно опросить всех, кто указан в этом перечне. Если мы быстро не отыщем убийцу, то Моро, боюсь, столкнется с недовольством знати. Ведь заточение в замке затянется. Но сначала нам надо покончить с одним делом. Итак, который час?

Не дожидаясь ответа, он закатал ниспадающий правый рукав. Я уставилась на металлический ящичек высотой, пожалуй, около двух пальцев, привязанный к нижней части руки кожаным ремешком. Он поднял руку, внимательно посмотрел на странное устройство, и я с удивлением поняла, что он носит на руке миниатюрную копию башенных часов.

Заметив изумление на моем лице, Леонардо насмешливо изогнул бровь:

— Вижу, ты уже обратил внимание на одно из моих последних изобретений. Это хронометр; его можно носить с собой и он позволяет следить за временем. Я называю его наручными часами.

— И он действительно работает? — с некоторым сомнением спросила я.

Что касается меня, то я определяла время по бою часов на башне либо по звону церковных колоколов, призывающих помолиться Богородице, или по положению солнца на небосводе — и была довольна. Я и думать не думала, что кому-то может взбрести в голову носить при себе измеряющий время прибор. Зачем?

— Через несколько секунд будет три часа пополудни, — ответил учитель. Едва он произнес эти слова, и мы тут же услышали, как часы на башне пробили три раза. Сомнения в моей душе тут же уступили место восхищению, и я, не удержавшись, изумленно охнула.

— Да, мой дорогой Дино, — присовокупил он, — мои наручные часы. Однако, признаюсь, первоначальный вариант, использовавший, как и обычные башенные часы, гиревой механизм, был куда лучше. Данное устройство не всегда, когда привязано к руке, постоянно пребывающей в движении, функционирует должным образом. Вот почему я сейчас, экспериментируя, использую вместо гирь изогнутые металлические полоски. Впрочем, об этом в другой раз. Похороны графа начнутся через час, а нам еще предстоит сделать одно дело.

Он поднялся, засунул руку под скамейку и извлек из-под нее прежде не замеченный мной мешок. Его содержимое звякало и топорщилось, однако я так и не догадалась, что в нем, даже тогда, когда Леонардо бесцеремонно швырнул его мне.

— Следуй за мной, и быстро, — велел он, когда я, борясь с громоздким мешком, пыталась встать на ноги. — Нам надо на кладбище.

Он по привычке стремительно сорвался с места и широко зашагал. Я помчалась за ним. «Мы направляемся к главным воротам», — изумленно осознала я и мысленно спросила себя, удастся ли нам покинуть пределы замка вопреки распоряжению Моро. Но когда учитель брался за дело, все опасения оказываются беспочвенными.

Стражники, угрожающе двинувшиеся в нашем направлении, чтобы преградить путь, узнав Леонардо, тут же отступили, почтительно поклонились, и я догадалась, что герцог приказал им пропускать придворного инженера вместе с его слугами, если тот пожелает войти. Когда учитель нетерпеливо щелкнул пальцами, они быстро выпрямились, поспешно отворили дверцу в человеческий рост в тяжелых деревянных воротах и вновь, когда он проходил мимо, поклонились.

На меня же не обратили ни малейшего внимания. Впрочем, мне было ясно, что, посмей я одна решиться на такое предприятие, со мной обошлись бы куда менее почтительно.

Оказавшись за раскаленными на солнце красными стенами замка, я почувствовала, что душная атмосфера, окутавшая двор после убийства графа, больше не давит на меня. Я глубоко вздохнула, наслаждаясь теплым деревенским воздухом, запахом плодородной, прогретой земли; нежным ароматом фруктовых деревьев и полевых цветов — и даже слабой, резкой вонью навоза от пасшегося вдали стада. Здесь не было, как в замке, тяжелого запаха горящих дров или жареного лука. Небосвод за пределами замковых стен казался голубее, словно его расписали блестящими масляными красками, которым учитель отдавал предпочтение перед обычно яркой, но одновременно и менее насыщенной темперой. Даже легкие облака на горизонте и те здесь казались пушистей, белоснежней, чем за зубчатыми стенами (впрочем, приближающаяся издали темная гряда туч предвещала нам бурю).

Вскоре мы добрались до погоста. До меня доходили слухи, будто герцог собирается перенести семейный склеп в более отдаленное место, в монастырь Санта-Мария-делле-Грацие. Учитель уже говорил о том, что будет расписывать стены часовни, и упоминал о замысле создать в монастырской трапезной фреску, изображающую последнюю вечерю Иисуса. Однако сейчас мертвецу из семейства Сфорца предстояло упокоиться здесь, на земле рядом с замком, который был его домом при жизни.