Королевский гамбит - [23]

Скрытая мглой, освещаемая лишь светом звезд, вдыхая прохладный ночной воздух, я почувствовала, что сбросила с себя не только сине-белый жакет. Здесь, в темноте, я могла свободно вздохнуть, не опасаясь, что кто-то узнает о том, что я переодевалась разносчиком, либо, еще хуже, о том, что под костюмом подмастерья прячется женщина. Не боясь, что меня позовут обратно. И хотя убийство графа по-прежнему тяготило меня, в конце концов, раскрытие преступления поручили учителю, не мне.

Возвращаясь в мастерскую, я не скрывала зевоту. Однако в столь поздний час гуляла не одна я. До меня донесся тихий шепот и шарканье шагов рядом с задним входом в конюшню. Громко захрустел гравий под подкованными сапогами и тут же послышались быстрые шаги на главной дорожке, проходящей по парку. Высоко наверху, на крепостных стенах, виднелись темные силуэты солдат Моро, которые, обходя дозором владения герцога, заслоняли на мгновение узкие амбразуры. Они, разумеется, несли там дежурство каждую ночь, эти защитники замка в темных камзолах и коротких штанах, проводившие столько же времени за игрой в кости, сколько и на дежурстве. Помня о приказе герцога, они этой ночью будут более бдительны, чем обычно. Впрочем, любой, как считала я, сумел бы взобраться на возвышающиеся вокруг стены, прояви он сноровку и не болтай понапрасну языком.

Казалось, мне должно было быть страшно возвращаться одной в мастерскую, но я не испытывала боязни. Ведь, хоть убийца и бродил где-то рядом, в замковых владениях, он уже настиг свою жертву. С какой стати ему было рисковать, убивая сегодня во второй раз и не имея на то веских оснований… если, конечно, он не маньяк.

Последнее предположение, хотя, признаться, и невероятное, вдруг лишило меня уверенности в собственной безопасности и заставило меня ускорить шаг. Я едва дышала, когда добралась до двери мастерской. Хоть здесь и было гораздо темнее, тут мне ничто не угрожало. Если меня и вздумает поджидать кто, затаившись во тьме, то мои товарищи придут мне на помощь.

Оберегая их сон, я на цыпочках прошла через всю мастерскую по деревянному полу. Касаясь пальцами краев тяжелых верстаков, я пробиралась скорее на ощупь, и ориентиром мне служил их могучий храп, доносившийся из-за занавески. Как же мне хотелось присоединиться к их хору! Близился рассвет, и зевота раздирала мое лицо надвое. Я почти не надеялась на то, что учитель сжалится надо мной и позволит мне проспать несколько лишних часов; он-то, скорее всего, проведя в постели меньше времени, чем я, встанет отдохнувшим.

Я нашла свое ложе почти без происшествий и только ушибла палец, когда споткнулась о метлу, оставленную, очевидно, Витторио после уборки. Тихо обругав его красочными словами, услышанными мною на кухне, я с благодарностью забралась под одеяло. Я не осмелилась размотать длинный кусок материи, стягивавший мою грудь, опасаясь, что крепко заснуй, вовремя не проснувшись, не успею снова обвязаться им, прежде чем лучи дневного светила озарят наше мрачное пристанище. Поэтому, хотя Морфей и манил меня к себе, я не была настолько уверенна в себе, чтобы не противиться его объятиям.

Лежа в темноте, я, не удержавшись, вернулась мысленно к тому, на чем остановилась, когда несколько часов назад учитель позвал меня. Я вспомнила о других узах, которые я еще недавно стремилась избежать… узах Гименея.

Как и предполагалось, моя мать чуть не сошла с ума от радости, узнав, что богатый господин Никколо берет в жены столь великовозрастную и своевольную девицу. Что касается меня, то я терялась в догадках, почему он снизошел до меня. Возможно, думала я, он хочет, чтобы я и дальше изображала его в виде ангела. Увидев своим торгашеским взором возможность сэкономить, он, вероятно, решил, что женитьба на художнице обойдется ему дешевле, чем покровительство таким людям, как Леонардо либо синьор Донателло. Или, что гораздо менее вероятно, он мельком увидел меня, когда покидал наш дом в тот роковой день, и был тут же сражен. Впрочем, было неважно, почему он жаждал меня, я не хотела выходить за него.

Я сообщила родителям о моем решении, и мой батюшка отнесся к нему с пониманием. Что же касается матушки, моя неблагодарность разозлила ее, ведь я отказывалась от такого великодушного предложения! Другого случая может и не представиться. Впрочем, к ночи она успокоилась. Тем вечером я легла спать, уверенная в том, что она не будет принуждать меня, ведь отец был на моей стороне.

Однако утром я поняла, что надеялась напрасно. Проснувшись, я обнаружила, что моя горница, располагающаяся на третьем этаже и служащая мне спальней, заперта.

— И ты там останешься до тех пор, пока не одумаешься, — заявила Кармела, отвечая на мои вопли о помощи. — Не хочешь замуж за синьора Никколо? Какая глупость! Тьфу!

И поскольку единственный ключ хранился у нее, батюшка мог освободить меня, лишь силой вырвав его у нее, а поступать так ему не хотелось.

— Твоя матушка через день-другой образумится, — уверял он меня, — и тогда мы известим синьора о нашем решении. Сейчас же пускай она предается безумству.

Среди тех, кто был причастен к моему заточению, были и родные братья, ибо именно они со стыдливым видом стояли на страже, чтобы я не сбежала, когда два раза в день моя матушка приносила мне поесть и попить.