Королевский долг - [18]

Тут я, уже совсем забыв про собак, спросил:

— И что вы собираетесь с ней сделать, Ваше Величество?

— А что с ней можно сделать, Пол, кроме как вернуть законному владельцу? Я велела положить ее в гроб Карла I.

Она рассказала, что, когда крышку подняли, оказалось, что голова короля пришита к шее.

— А еще, — продолжала она, — из-за того что гроб был так герметично закрыт, его борода осталась совершенно целой, волосы — как у живого, — сказала потрясенная королева своему совершенно потрясенному лакею;

— Подумать только, Ваше Величество, посмотреть в лицо истории…

Она только хмыкнула.

В неофициальной обстановке королева часто проявляла свое чувство юмора, пародируя разные акценты. Чаще всего она подражала кокни, жителям Мерси, ирландцам, йоркширцам и австралийцам. Она делала это с большой симпатией, потому что ей нравились эти люди, которых она встречала во время поездок. Непросто представить королеву, веселящую своих подчиненных, но ее фрейлины и личные секретари не раз хохотали до упаду над ее умением передавать разные акценты и говоры.

Никогда не забуду, как однажды, когда королева ехала в открытом экипаже на Ежегодные скачки в Аскоте, а я стоял на запятках в своей «алой форме», из толпы раздался густой мужской голос, явно принадлежавший жителю Ист-Энда:

— Помаши нам, Лиз!

Такое простодушие всех развеселило, но принц Чарльз не расслышал и переспросил:

— Мама, что он сказал?

И королева, точно воспроизводя произношение кокни, повторила:

— Помаши нам, Лиз! — и помахала.

Чарльз и его отец засмеялись. Королева махала.

Как жаль, что немногие имеют возможность слышать искренний смех королевы или видеть ее улыбку. За всем великолепием и торжественностью дворцовой жизни, за бесчисленными традициями, за строгостью дворцового протокола, за чувством долга, которое королева ставит превыше всего, скрывается простая женщина, и если бы люди знали, какой душевной теплотой она обладает, то холодный образ жесткой правительницы растаял бы как дым. Но обычные люди видят только этот образ, не имеющий ничего общего с реальностью. С королевой очень легко общаться. В ней нет никакого высокомерия и надменности. Мы часто болтали с ней о саде, о природе и о моих коллегах — прислуге. Королева искренне интересуется людьми: она с удовольствием рассказывала о тех, с кем виделась, и о тех, с кем еще предстояло встретиться. Когда вот так по душам говоришь с королевой, создается впечатление, что Ее Величество — обыкновенная женщина, случайно ставшая королевой и вынужденная теперь выполнять эти обязанности.

Королева очень любит собак. Когда у одной из собак был приступ кашля, королева сама держала ей челюсти, пока я вливал животному в рот из шприца микстуру от кашля — дозу определила сама королева. Однако, какими бы милыми ни казались корги, иногда они могут быть очень агрессивными. Однажды в Виндзорском замке, когда королева ужинала, я, досмотрев очередную серию сериала «Даллас» по Би-би-си-1, собрался вести собак на прогулку. Я как раз надевал пальто, когда вся свора вдруг помчалась к двери. Они преследовали Джолли — собаку принца Эндрю и принца Эдварда — с тем же азартом, с каким гончие гонят лису. Джолли — самая молодая и самая слабая из всей своры. Собаки ее чуть не растерзали. Подбежав к ней, я увидел, что они разодрали ей все брюхо. Кругом была кровь. Тут на шум подоспел Кристофер Брэй — королевский паж, и мы с ним вместе переловили собак и заперли каждую в отдельной комнате. Это было нелегко, мы все были искусаны, но меня расстраивали не мои раны: мне было жалко Джолли — я был уверен, что она умрет. Вдруг я с ужасом понял: королева будет в ярости.

Позвали ветеринара для собаки и доктора для нас с Кристофером. Укусы у нас были не очень серьезные: противостолбнячный укол, несколько пластырей — и мы снова были в форме. А вот Джолли срочно отправили на операцию. Ее спасли, но пришлось наложить двадцать швов ей на брюхо. Когда королева вернулась с ужина, я с внутренним страхом рассказал ей о случившемся. И тут я впервые узнал, насколько великодушна королева. Она пришла в ужас, но не стала винить меня. Более того, она принесла мне две гомеопатические капсулы. «Выпей их, Пол. Это чтобы раны быстрее затянулись». Тогда я еще не знал, что собаки дрались довольно часто. Когда они начинали ссориться из-за еды, королева прикрикивала на них: «А ну молчать!», и добавляла: «Они иногда сущие черти».

Когда я кормил собак, королева рассказывала мне о том, что ей было так дорого: о лошадях, о собаках, о принце Филиппе и их детях. Слуги иногда шутили, что именно в таком порядке надо располагать эти темы по степени важности для королевы: первыми идут лошади, потом собаки и т. д. Мне кажется, это не так. Просто когда королева говорит о лошадях и собаках, она проявляет большую эмоциональность. Собаки сопровождают королеву всюду. Когда слышалось клацанье когтей по полу, сразу было понятно, что сейчас войдет королева в сопровождении своих собак.

Герцогу Эдинбургскому они доставляли массу неприятностей. Когда королева сидела за своим столом и разбирала бумаги, собаки лежали как стражи у всех входов в гостиную, и ему приходилось отпихивать их, чтобы войти к королеве. Не раз в таких случаях слышался его хриплый возглас: «Чертовы собаки! Ну зачем тебе их так много!».