Королевские милости - [13]

– Я просил тебя предъявить свидетельства о рождении твоих сыновей, но у тебя их нет.

Солдат нетерпеливо оттолкнул умоляющие руки женщины. Судя по акценту, он и сам был из Ксаны. Расплывшееся тело – скорее чиновник, а не солдат. Он смотрел на юношу, который стоял рядом с пожилой женщиной, с холодной усмешкой, явно рассчитывая, что мальчишка решится на отчаянный поступок.

Куни хорошо знал таких типов. Вероятно, он каким-то образом уклонился от участия в войнах Унификации, а потом, как только объявили мир, при помощи взяток получил должность в армии Ксаны, чтобы стать администратором на одной из покоренных территорий. В его обязанности входило отыскивать здоровых молодых людей, чтобы те приняли участие в реализации многочисленных проектов императора. Он располагал некоторой властью и большими возможностями для надругательства над людьми. К тому же это была очень выгодная должность: семьи, которые не хотели, чтобы их сыновья уходили из дому, платили ему хорошие деньги.

– Я знавал многих хитрых женщин вроде тебя, – гнул свое чиновник. – Думаю, ты наврала насчет старшего сына, чтобы не вносить свою лепту в великое строительство достойного места для загробной жизни его императорского величества, нашего любимого императора Мапидэрэ, пусть он живет вечно.

– Пусть он живет вечно. Но я говорю вам правду, господин. Вы мудрый и храбрый, и я знаю, что вы сжалитесь надо мной, – попыталась польстить толстому чиновнику женщина.

– Жалость тебе не поможет, – отрезал толстяк. – Если ты не предъявишь документы…

– Документы остались в магистратуре, дома, на Руи…

– Но мы ведь не на Руи? И не перебивай меня. У тебя есть шанс: заплатить налог на Процветание, и тогда мы забудем об этих неприятных вещах. Но если не хочешь, я должен…

– Я хочу, господин! Но вы должны дать мне время: дела идут не лучшим образом, и мне нужно время…

– Я же сказал, чтобы ты меня не перебивала! – И неожиданно он ударил женщину по лицу.

Стоявший рядом с ней юноша бросился вперед, но пожилая женщина схватила сына за руку и попыталась встать между ним и чиновником.

– Пожалуйста, пожалуйста, простите моего глупого сына. Вы можете ударить меня еще раз за его несдержанность.

Чиновник рассмеялся и плюнул на женщину.

Ее лицо дрогнуло, и на нем появилось выражение невыразимой скорби. Куни сразу вспомнил лицо своей матери Нарэ и те времена, когда она ругала его за то, что он не желает жить достойно, и пьяный дурман мгновенно выветрился у него из головы.

– Каков налог на Процветание?

Куни неспешным шагом приблизился к троице, а другие пешеходы старались обходить их по широкой дуге, чтобы не привлекать внимание императорского чиновника, который, глядя на Куни Гару: пивной животик, обаятельная улыбка, все еще красное от выпивки лицо, несвежая мятая одежда, – решил, что ему ничто не угрожает.

– Двадцать пять серебряных монет. Но какое тебе до них дело? Или ты готов занять место этого парня?

Отец Куни, Фесо Гару, платил одному чиновнику за другим, и у Куни были документы, подтверждавшие, что он освобожден от трудовой повинности. Кроме того, он не боялся этого человека: будучи опытным уличным бойцом, не сомневался, что выйдет победителем, если дело дойдет до схватки, – но сейчас от него требовалась хитрость, а не сила.

– Я Фин Крукедори, – заявил Куни.

Семья Крукедори владела одним из крупнейших ювелирных магазинов в Дзуди, и Фин, старший сын, однажды пытался сдать Куни и его друзей стражникам за нарушение порядка, после того как Куни обыграл его в кости по высоким ставкам. Кроме того, отец Фина славился своей удивительной жадностью: он и медяка не потратил на благотворительность, – но его сын имел репутацию транжиры.

– И больше всего на свете я люблю деньги.

– Тогда тебе стоит их поберечь и не мешать тем, кто занимается делом.

Куни кивнул, как цыпленок, клюющий зерно:

– Мудрый совет, господин! – А затем беспомощно развел руки в стороны. – Но эта старая женщина – подруга повара соседа моей тещи. И если она ей расскажет, что произошло, та поведает эту историю своей соседке, а она – дочери, от которой ее узнает муж, который не захочет приготовить моего любимого угря с утиными яйцами…

Чиновник завертел головой, пытаясь понять, в чем смысл истории, ведущей в никуда.

– Прекрати бессмысленную болтовню! Ты собираешься за нее заплатить или нет?

– Да! Да! О, господин, уверяю вас: до тех пор, пока не попробуете тушеного угря, вы не познаете счастья. Он гладкий, точно нефрит, а утиные яйца!.. О…

Куни, продолжая тараторить, вверг чиновника Ксана в оцепенение, сделал незаметный знак официантке из таверны, находившейся на противоположной стороне улицы. Та прекрасно знала, кто такой Куни, и, постаравшись сохранять серьезность, протянула ему бумагу и кисточку.

– …Так сколько, вы сказали? Двадцать пять? А как насчет небольшой скидки? Ведь я познакомил вас с прелестями тушеного угря! Двадцать?…

Куни написал записку, в которой говорилось, что тому, кто принесет ее в дом Крукедори, должны выдать двадцать серебряных монет, потом эффектно поставил подпись, с восхищением посмотрел на подделку, обмакнул в чернильницу печать, которую носил для подобных случаев – она была настолько старой и истертой, что никто, даже при большом желании, не сумел бы прочитать ни единого слова, – и приложил к бумаге.