Королевская пешка - [28]

Рокситер зажег две свечи с помощью трута и кремня, лежавших наготове, захлопнул дверь и задвинул тяжелый засов. Затем указал на кресло возле стола.

— Сядьте, Крессида.

С надутым видом она повиновалась, не без тревоги озираясь вокруг. Она не могла избавиться от мысли, что помещение это используется для допросов, и, хотя ничто не свидетельствовало здесь о пристрастных методах дознания, ей все-таки стало не по себе.

Рокситер же, по-видимому, чувствовал себя здесь как дома. Он сел за стол напротив нее и внимательно посмотрел ей в лицо. Вдруг его сонно полуопущенные веки широко распахнулись, открыв темные требовательные глаза.

— Итак, леди Элизабет, — процедил он холодно. — Когда вы последний раз говорили с нею?

— Что? — Крессида посмотрела на графа с недоумением.

Значит, вот что его так взвинтило? По какой-то причине он не жаловал леди Элизабет и даже сказал однажды, что лучше бы ей держаться подальше от двора, но все-таки он не мог ни повлиять на столь важную особу, как принцесса Элизабет, ни воспрепятствовать общению с ней Крессиды. Она закусила губу и сердито вскинула подбородок.

— Я вас решительно не понимаю. Зачем вы увели меня из зала? Моя мама, верно, беспокоится…

— Не думаю. Она видела, что вы со мной. А теперь не уклоняйтесь от ответа, Крессида. Когда вы говорили с леди Элизабет о том, какой туалет избрала королева для нынешнего вечера?

Губы Крессиды раскрылись от неожиданности.

— Вы считаете меня виновницей того… Я понимаю, это вышло неудачно, что она… что принцесса явилась в туалете, так похожем на туалет королевы, но…

— Неудачно? Нет, это сделано специально, — сказал Рокситер резко, — и я желаю знать, не вы ли дали знать упомянутой леди, что намерена была надеть королева. Отвечайте же!

Голубые глаза Крессиды широко распахнулись.

— Сознательно? О нет, никто не стал бы… — И вдруг она вскипела: — Какая чепуха! И как вы смеете допрашивать меня в таком тоне?..

Он перегнулся через стол и вновь схватил ее все еще ноющее запястье так, что она сморщилась от боли.

— Крессида, ответьте: вы описывали или не описывали леди Элизабет, какое платье будет на королеве в эту крещенскую ночь?

Теперь ее сердце гулко билось о ребра. Обычно добродушное, лицо графа внезапно совершенно изменилось, и она поняла, что этот человек и в самом деле способен оказаться чрезвычайно опасным врагом.

— Да, — призналась она, наконец, сдавленным голосом. — Ткань так прекрасна, и мы ею восхищались… Это рождественский подарок короля, но…

— Она спрашивала вас об этом?

— Да…

— Когда и где?

— Она… она несколько дней не появлялась в покоях королевы. Я… я думала, уж не заболела ли она… и вдруг увидела ее на площадке над рекой… и мы поговорили…

Она с трудом проглотила комок в горле, смутно встревоженная холодным выражением непроницаемых темных глаз, пристально смотревших на нее.

— Да, мы действительно говорили о планах на последний рождественский вечер. Она спросила, что я собираюсь надеть, и… и потом спросила, как здоровье королевы и… и какой на ней будет… — Голос Крессиды жалобно сник. — Я не думала, что это секрет. Ведь принцесса — племянница королевы и…

Он резко отпустил ее запястье, откинулся в кресле и, нахмурясь, раздраженно выбивал пальцами дробь на лакированной столешнице.

Она молча ждала, не зная, как поступить. Постепенно чувство оскорбленного самолюбия взяло верх над смутным страхом, которому она было поддалась. Какое право он имеет указывать ей, что она должна говорить и чего не должна?! Никаких неблагоразумных речей она не вела, про короля ни одного худого слова не сказала…

— Это все, о чем вы желали поговорить со мной? — произнесла она внезапно. — Если так, я хотела бы вернуться к моим родителям. Если вам интересно мое мнение, то все это — буря в стакане воды. Когда одна дама появляется на празднике в таком же наряде, как другая, это, конечно, неловко, но и страшного ничего нет! — Она сжала губы, не скрывая гнева за несправедливые попреки. — Королева не брала с нас клятву хранить тайну.

— Вероятно, она полагала, что в этом нет надобности, — проговорил он устало. — Никто, кроме Элизабет, не посмел бы так поступить.

— Отчего вы так сердитесь? Конечно, королева вправе огорчаться из-за этого, но…

— Неважно, — поспешно перебил он ее. — Как вы сказали, мне следует проводить вас обратно в парадный зал, однако… — Он встал с кресла и наклонился над столом, упершись в него руками. — Выслушайте меня внимательно. Скоро вы станете моей женой и, надеюсь, будете мне послушны. Отныне вы не должны беседовать с леди Элизабет наедине.

Крессида побледнела от гнева.

— Леди Элизабет была удивительно добра ко мне, не то, что другие фрейлины. Я дорожу ее дружбой. Она относится ко мне с уважением. Вы не имеете права…

— Я имею все права, — резко перебил он ее. — Я занимаю официальный пост в окружении короля… Впрочем, не стоит говорить об этом. Как будущий супруг ваш, я вправе сказать, с кем вам надлежит поддерживать знакомство, а с кем нет. Разумеется, вы будете вежливы с принцессой, это ваша обязанность, но никаких доверительных разговоров с ней! Вы меня поняли?

Она неохотно кивнула и, как только он убрал свои руки со стола и выпрямился, встала.