Королевская кровь. Книга 9 - [8]

— Королева.

Раздалось рычание, глухие ругательства. Полина с удивлением подняла голову, щурясь на ярком солнце — гвардейцы шагах в двадцати сбоку от нее крутили руки голому обросшему мужику.

— Королева, — снова позвал он яростно. Его швырнули на колени.

Она еще сощурилась, приставила ладонь козырьком к глазам и шагнула вперед. И с удивлением узнала в скрученном дикаре главаря заговорщиков Ольрена Ровента. Сейчас он скалился и утробно ворчал, стоя с заведенными за спину руками, но вырваться не пытался и, кажется, совсем не чувствовал холода.

— Мне нужно поговорить с тобой, — рычаще рявкнул он.

— Ваше величество, не подходите к нему, — предупредил командир группы охраны. Гвардейцы окружили королеву, защелкали затворы автоматов. Часть бойцов прочесывала лес. Им и так попадет от Свенсена, что не заметили Ровента, подпустили близко. Будь у него оружие — вполне мог бы выстрелить или метнуть нож.

— Я один, — сообщил он громко и презрительно оглядел напряженных гвардейцев. — Я не нападу, клянусь. Мне надо, чтобы ты послушала меня.

Пол сжала зубы, и, отвернувшись, пошла к опушке, где ждали машины. Этот берман хотел убить ее Демьяна. И убил бы и его, и ее, если бы встала на пути.

Позади раздалось раздраженное рычание, звуки возни, быстрых шагов и ударов. Пол, не оборачиваясь, ускоряла шаг, хотя внутри все сжималось.

— Прошу, — крикнул он сдавленно. — Ваше величество.

Это у него вышло так, будто он через силу выталкивал из себя слова. Снова раздались звуки борьбы. Полина еще ускорилась.

— Моя королева, — прокричал он со злостью, сквозь которую пробивалось отчаяние. — Ты моя королева. Я прошу. Прошу тебя о милости.

Пол поморщилась, потерла ладонью замерзшие нос и щеки и со вздохом остановилась.

"Твое слово — милосердие", — прозвучал у нее в голове тонкий и скрипучий голос доброго Тайкахе, мудрого Тайкахе. И Полина обернулась. Ровент, отбиваясь от охраны, рвался за ней, но его отшвыривали, пытались вязать, он ревел и бился в руках гвардейцев, и в чертах его все больше проступало медвежьего.

— Уберите его скорее, — резко скомандовал командир группы.

Полина снова вздохнула.

— Стойте, — звонко приказала она и подняла руку. — Он просил о милости, и я не откажу. Только, пожалуйста, дайте ему во что-нибудь одеться.

— Чего ты хочешь, Ольрен Ровент? — спросила она, когда бермана, уже одевшегося, подвели к ней. Линдмор одичал, зарос, и глаза его были звериными. А еще — тоскливыми.

— Король наказал нас, — сказал он глухо. — По праву своему наказал, я не оспариваю его право. Он связал нас с тобой своим словом, и когда мы стали оборачиваться после полудня, поняли, что ты возвращаешься.

— Возвращаюсь, — согласилась Полина. — Благодаря Демьяну. Так чего же ты хочешь, Ровент? Отменить наказание? Считаешь, что оно сурово, после того как вы предали и его, и меня?

— Нет. Будь моя воля, я бы не оставил в живых нарушивших слово и пошедших против Хозяина лесов, — рычаще проговорил Ольрен. — Наказание мягко, и король проявил слабость.

— Чушь какая, — резко ответила Полина. — Только глупые люди принимают милосердие за слабость.

— Ты — чужачка, — рыкнул Ровент, оскалившись, но Пол, выпрямившись, выдержала его дикий взгляд, и он моргнул удивленно — медвежьи черты снова пропали — и опустил голову. — Ты многого еще не понимаешь, потому что чужая Бермонту, — продолжил он тише. — Но ты смела и верна, и я клянусь, что больше не пойду против тебя.

— Я уже не чужая, — сердито возразила Пол. — Посмотри на меня, Ольрен Ровент. Я люблю эту землю и вашего короля. И эта земля приняла меня, и Великий Бер принял, и его сын назвал меня женой. Что с того, что я не родилась в Бермонте, если мое сердце здесь? И третий раз я тебя спрашиваю — чего ты хочешь? Ты пришел извиниться передо мной?

— Нет, — буркнул Ровент и замолчал. Пол вздохнула и развернулась, чтобы уйти. Иначе она так до оборота ни о чем проговорит.

— Подожди, — сказал он ей в спину. — Попроси его принять нас в действующую армию. И на время войны вернуть нам возможность свободного оборота. Тебя он послушает.

— А вас нет? — скептически уточнила Полина, поворачиваясь.

Берман качнул головой.

— Не станет слушать, разорвет. Сын мой, как началась война, пытался просить его за нас и получил отказ. Поэтому я начал искать встречи с тобой и пришел к столице. Берманы моего клана, живущие в городе, сказали, что твой кортеж каждый день ездит по одному маршруту к лесу, — он сжал кулаки. — Поговори с мужем. Тебя он не тронет, иначе не стал бы я через женщину своего добиваться. Сама посуди — нас восемьдесят сильнейших берманов. Мы встанем за его спиной, станем его опорой. И наши войска приучены служить нам.

— Откуда мне знать, что ты не предашь повторно? — спросила королева. — Как я могу уговаривать Демьяна, зная, что ты можешь ударить в спину?

Ровент зарычал, глаза его пожелтели. Гвардейцы придвинулись ближе, но Полина остановила их жестом.

— Я говорю, что ты многого не понимаешь, — рычал Ровент. — Это и моя страна, и моя земля. Демьян — мальчишка, но на нем благословение праотца нашего. Не знаю, как ты победила его болезнь, но пока он жив, я не пойду против него. И никто не пойдет. Но и стоять в стороне, пока наши люди там бьются, — это позор. Не помочь ему — позор. Только он не хочет нашей помощи. Даже слышать о нас не хочет. А ведь если он не выстоит, беда придет в каждый дом. И в мой тоже. Там воюют мои люди. Мои дети. А я здесь, в шкуре, на зайцев охочусь, — он зло сплюнул. — Поговори с ним, королева. Моя королева. Попроси его.