Королевская Франция. От Людовика XI до Генриха IV. 1460-1610 - [98]

После коронации Генриха III 1577-1585 годы были периодом состояния, близкого к миру, хотя и нарушаемому отдельными столкновениями. Такого рода мир был установлен между силами государства, официально считавшимися католическими, объединившимися вокруг короля, и протестантами, точнее говоря — неким рыхлым конгломератом, состоящим из кальвинистов и умеренных католиков, который получил название «политического союза» и имел опору во множестве местных органов власти, разбросанных по широкому пространству южных провинций. Они сильны — хоть и не на всей территории — в Лангедоке, Гиени, Гаскони, Беарне, Дофине, Пуату, Онисе и Сентонже. Сложившись таким образом, эта политически-протестантская система опиралась на значительное число мелких и крупных городов (Андюз, Ним, Монтобан, Ла-Рошель и др.), где верховодили кальвинисты. Не изменяя своей специфической политической окраске, союз стремится заручиться поддержкой наиболее известных родственников короля и видных вельмож, не разделяющих официально принятых воззрений. Среди них Монморанси-Дамвиль — губернатор Лангедока, младший Конде, Генрих Наваррский и даже — на некоторое время — сам брат короля Франсуа-Эркюль, герцог Алансонский. Возникла и сложилась сеть городских собраний и самозванных советов горожан, кооптированных, как правило, из протестантов города, которая назначала или избирала членов следующей ступени властной иерархии совета провинции. Наконец, венчал эту структуру федеральный совет, который должен был помогать советами своего рода «лорду-протектору» Объединенных провинций Юга. Таким «лордом» стал сначала Монморанси-Дамвиль — младший сын коннетабля, ловкий политик и военачальник, хотя и не обладавший высокой культурой и умом (некоторые утверждают, что он был неграмотен…). Оторвав этого человека от его обширного и чисто парижского семейства, его «бросили на губернаторство» в Лангедок, где он прекрасно разобрался в особенностях провинциальных порядков, которые в 70-е годы XVI столетия оставались обычно не очень-то понятными для уроженцев севера страны. Он остается католиком и, стало быть, может объединить вокруг себя и гугенотов, и умеренных католиков, или «политиков». Затем возникла фигура Генриха Наваррского (будущего короля Генриха IV), покинувшего двор Генриха III в феврале 1576 года[122] и перешедшего в протестантство. Он становится общепризнанным, хоть и не во всех случаях Добивающимся повиновения, правителем Объединенных южных провинций. Отныне южные провинции все более укрепляют свои позиции во властных структурах — и военных, и политических.

Если говорить о военной стороне дела, то в середине 70-х годов этого столетия гугенотский и умеренно-католический Юг оставался еще в руках довольно умелых и опытных сеньоров-воинов, таких как Монморанси-Дамвиль в Лангедоке или Ледигер в Дофине. С 1576 года им обоим, при всем их могуществе, приходится перейти в подчинение к Генриху Наваррскому, ставшему верховным вождем всех гугенотов, хотя он далеко не всегда добивается от своих непокорных подчиненных соблюдения дисциплины. Тем не менее Генриху вскоре удается повсеместно упрочить свое командное положение, которое поначалу давало ему довольно скромные возможности. Дело в том, что после смерти своего отца (1562 г.) он становится старшим в роду Бурбонов — теперь он первый принц крови. А в 1584 году умирает Франсуа-Эркюль, последний из братьев Генриха III. Поскольку ни у Франсуа-Эркюля, ни у короля не было детей мужского пола, Генрих Наваррский после этой смерти становится единственным престолонаследником. И хотя ему еще предстоит ждать своего вступления на престол Франции, но уже теперь его авторитет среди сторонников, особенно многочисленных в землях к югу от Луары, заметно возрос. При всем при том стратегических талантов у Генриха отнюдь не прибавилось. Тем не менее одержанная им победа над королевскими войсками под командованием Жуаёза в битве при Кутра в 1587 году дала ему репутацию неплохого полководца.

После 1573 года и до конца века правящая элита Объединенных провинций Юга в политическом и социальном отношении формировалась одновременно и из служилого (военного) дворянства, и из представителей офицерства, которые далеко не все были дворянами или лишь недавно ими стали. Такого рода пополнение правящего круга из разных социальных слоев не отличается сколько-нибудь существенно от формирования правящей олигархии во всем королевстве, как на севере, так и на юге. Это справедливо и для иных процессов, протекавших удивительно похоже как в Монпелье или в По, так и в Париже или в Амбуазе. Вот и перешедшее из рук Монморанси-Дамвиля в руки Генриха Наваррского рыхлое южное политическое новообразование за два десятилетия своего существования проявляет постепенно крепнущую (и уже хорошо знакомую нам!) тенденцию к централизации власти, хотя не следует, конечно, переоценивать соответствующие процессы, учитывая их пока еще зачаточный характер. Утвердившись в своем положении, Генрих Наваррский действует как полагается Капетингу. Первоначально «политико»-кальвинистское административное управление на юге находилось в значительной части в ведении городов. Под нажимом Генриха и его окружения оно все более переходит в руки федеральной администрации. Все больше веса приобретают провинциальные органы в ущерб администрации городов, дворянство возвышается над простонародьем, а сам Генрих — над своим окружением. Но пока еще на Юге возобладают общенациональные протестантские ассамблеи — прообраз тех, которые появятся в XVII веке, и они окажутся достаточно сильны, чтобы суметь навязать в 1577-1585 годах уступившему им Генриху III относительно мирное сосуществование, преимущественно католического королевского Севера и «политического» чисто кальвинистского Юга.