– Внизу, наверное, куча костей была! – вздохнула Астрид.
– И есть, – уточняет Хакима. – Там до сих пор много лошадиных костей.
– Глядите, – сказала я, – Большая Медведица.
Я обвела Большую Медведицу пальцем. Добротный ковш – сколько можно наварить утиных желудочков для салата. Только не колбасок – с колбасками мы завязали!
Хакима:
– А какие ещё есть?
– Без понятия. Я знаю только Большую Медведицу.
– Откуда в вас столько невежества, – проворчала Астрид. – Видно, что вы не росли в горах. Вон там – Орион, с поясом. А там – Пегас.
– Пегас?
– Летучая лошадь, ну, лошадь с крыльями.
– Летучая лошадь?
Хакима поднялась, будто чтобы разглядеть поближе (дерзкое, но глупое намерение):
– Это на самом деле самое жуткое в истории с лошадьми. Они взбегают наверх, сзади их теснят люди, тычут копьями, и они наверняка думают: «Почему у нас нет крыльев? Почему мы не можем спастись, просто взлетев, вместо того чтобы разбиваться там внизу?»
– Потому что, – вставила я, – это уже что-то из мультиков про пони, а не из первобытной истории.
Астрид зевнула:
– Может, какие-то и взлетели. Откуда нам знать? С первобытной историей, считай, как с мифологией! Люди тогда писать не умели, не строчили друзьям эсэмэски о каждом своём шаге, так что не разослали бы всем: «Эй, пацаны, слыхали, нет? Там лошадь улетела, не стала падать, кек». Так что хайпа бы не было.
Хакима легла обратно, улыбаясь:
– Тогда клёво, просто надо так и говорить. Что некоторые, доскакав до края обрыва, куда их загоняли люди, взлетали, вместо того чтобы разбиться. Наверное, охотники сильно бесились.
Тогда я тоже зевнула – клонило в сон. Но огромные неуклюжие комары не дали уснуть – всё зудели вокруг лица, чем-то похожие на маленьких проволочных Пегасиков.
– Я так и вижу их, – прошептала Хакима. – Тех, которые добегали до края и должны были прыгнуть…
Я закрываю глаза, чтобы тоже увидеть.
– И в этой толкучке, – продолжала Хакима едва слышно, – вижу тех, которые падают, но жмут, жмут, жмут на педали своими толстыми ногами, пока не замечают, что у них отросли крылья и они спаслись.