Королева Виктория - [79]

Эти качества были очевидны и важны; но в проявлении личности главную роль играет нечто более глубокое, нечто фундаментальное и общее всем остальным качествам. В Виктории природа этого глубинного элемента хорошо заметна: им была необыкновенная искренность. Правдивость, убежденность, живость эмоций и несдержанность в их проявлении были лишь разными формами этой центральной характеристики. Именно искренность придавала королеве и выразительность, и очарование, и абсурдность. Она двигалась по жизни с внушительной уверенностью человека, для которого утаивание просто невозможно — ни по отношению к окружающим, ни к самому себе. Вот такой она и была — королевой Англии, совершенной и очевидной; мир мог либо принять ее, либо от нее отказаться; ей нечего больше было показывать, или объяснять, или изменять; и с несравненной осанкой она спокойно шла своим путем. Да и не только утаивание; порой казалось, что скрытность, сдержанность, даже само чувство достоинства не слишком приветствовались. Как сказала леди Литлтон: «В ее правде есть какая-то потрясающая прозрачность — ни капли преувеличения в описании чувств или фактов; таких людей я, пожалуй, не встречала. Многих можно назвать правдивыми, но, думаю, часто это сопровождается некоторой сдержанностью. Она же высказывает все, как есть, ни больше, ни меньше». Она высказывала все, как есть; и писала обо всем тоже. Ее письма удивительным потоком экспрессии напоминали открытый кран. Все, что ни было внутри, немедленно выплескивалось наружу. Ее совершенно нелитературный стиль имел, по крайней мере, одно достоинство — он в точности соответствовал ее мыслям и чувствам; и даже банальность ее фразеологии несла в себе удивительно личный оттенок. Несомненно, именно своим письменным творчеством она затронула сердце общества. Не только в ее «Шотландских дневниках», где размеренные хроники частной жизни излагались без всяких следов притворства или смущения, но также и в тех замечательных обращениях к нации, которые время от времени она публиковала в газетах, народ ощущал ее близость к нему. Он инстинктивно чувствовал неотразимую искренность Виктории и отвечал ей тем же. Воистину, это качество внушало людям любовь.

Будничность внешнего и высота положения — удивительное сочетание — вот что в конечном итоге, вероятно, вызывало очарование. Маленькая старушка, с седыми волосами и в простых траурных одеждах, в кресле-каталке или в повозке, запряженной осликом, — такой она появлялась перед людьми; и вдруг — вслед за ней — мгновенно выдавая необычность, загадочность и власть, — индийские слуги. Это было знакомое зрелище, и было оно восхитительным; но в нужный момент виндзорская вдова могла выступить вперед несомненной королевой. Последним и наиболее великолепным таким случаем был юбилей 1897 года. Когда в день Благодарения Виктория направлялась к собору Святого Павла и сопровождающая ее роскошная процессия продвигалась по заполненным людьми улицам Лондона, величие ее королевства и обожание ее подданных засияли одновременно. На ее глаза навернулись слезы, и, продвигаясь через восторженную толпу, она все повторяла и повторяла: «Как они добры ко мне! Как они добры!» В этот вечер ее обращение разнеслось над всей империей: «От всего сердца я благодарю мой любимый народ. Да благословит вас Господь!» Длинное путешествие почти закончилось. Но путник, зашедший столь далеко и испытавший столько необычного, продолжал двигаться все тем же твердым шагом. И девушка, и жена, и пожилая женщина были одинаковы: живость, добросовестность, гордость и простота не покидали ее до последнего часа.

Глава X КОНЕЦ

Вечер был золотым; но к ночи все же собрались тучи и гроза. Имперские нужды и имперские амбиции вовлекли страну в южно-африканскую войну. Последовали остановки, отступления, кровавые бедствия; на мгновение нация пошатнулась, и королева с глубоким беспокойством ощутила народные страдания. Но дух ее был высок, и ни храбрость, ни уверенность ее не пошатнулись ни на мгновение. Бросив в борьбу свое сердце и душу, она работала с удвоенной энергией, интересовалась мельчайшими подробностями военных операций и всеми доступными средствами старалась услужить отечеству. В апреле 1900 года, на восемьдесят первом году жизни, она приняла экстраординарное решение — отказавшись от ежегодной поездки на юг Франции, отправиться в Ирландию, поставившую в действующую армию наибольшее количество рекрутов. Три недели она провела в Дублине, разъезжая по улицам без вооруженной охраны, невзирая на предостережения советников; и визит закончился полным успехом. Но во время этого визита, впервые в жизни, проявились признаки старческой слабости.

Вызванные войной долгое напряжение и постоянная озабоченность наконец дали о себе знать. Хотя в периоды депрессии Виктория иногда и считала себя больной, на самом деле, обладая от природы крепким сложением, она всю свою жизнь наслаждалась замечательно крепким здоровьем. В преклонном возрасте она страдала ревматизмом суставов, и ей приходилось пользоваться тростью, а потом и креслом-каталкой; но ни на что другое она не жаловалась, пока в 1898 году на ее зрении не стала сказываться начальная стадия катаракты. После этого ей становилось все труднее и труднее читать, хотя она по-прежнему могла поставить подпись и даже, с некоторыми трудностями, написать письмо. Однако летом 1900 года проявились более серьезные симптомы. Ее память, силой и точностью которой она так долго гордилась, начала временами ей отказывать; появились симптомы афазии