Королева викингов - [189]

Правда, и Эйриксоны ничего не посылали Харальду Синезубому и не подтверждали его верховной власти над ними. Датский король был недоволен, но воздерживался от каких-либо действий. У него было множество других серьезных забот: его собственное королевство, продолжающееся крещение его народа, знать и бонды, изрядно недовольные его действиями, его связи и торговля с Польшей и Вендландом, на берегах которого он выстроил крепость, где посадил гарнизон из отборных воинов; готы, обитавшие вдоль границ Халланда, Сканею и Блекинга, могущественный шведский король, стоявший за их спинами, правитель Святой Римской империи Оттон, который заметно старел, но имел весьма деятельного сына, носившего то же имя, а тот недавно был коронован на совместное с отцом управление империей и лелеял весьма серьезные амбиции. Норвегия вполне могла когда-нибудь потребоваться Синезубому в качестве союзника.

До настоящего времени дом Эйрика Кровавой Секиры нес в основном убытки, думала Гуннхильд. Теперь положение должно было начать изменяться к лучшему.

Она управляла своим хозяйством. А когда Харальд Серая Шкура бывал в отъезде, она правила Хордаландом. Она ездила по стране. Она давала сыновьям советы, делая это осторожно, чтобы не переусердствовать. Она сплетала все более широкую и частую сеть из вестников, шпионов и гонцов.

Далеко не все поставщики сведений принадлежали к простонародью или приходили тайно, нет, таких было меньшинство. Моряки, бонды, торговцы, ремесленники, пастухи, охотники часто делились с нею новостями, потому что она знала, как оказаться полезной для них. Вожди, хёвдинги, лендрманны, иногда их женщины сообщали ей много полезного, порой не желая или даже не замечая того, ибо она умела повернуть разговор в нужное русло или же намекнуть, что она в состоянии навлечь на них беду. А были люди, занимавшие самое различное положение, которые делали это, так как, несмотря ни на что, считали, что для страны будет полезнее, если королева будет знать, что и где происходит.

Одним из таких людей был Аринбьёрн Торисон, который год спустя, уже под конец лета пришвартовал свой корабль к причалу в Бю-фьорде и направился во главе своей команды к длинному дому. Был холодный, пасмурный, ветреный день, сосны поскрипывали, качаясь, и громко шелестели хвоей, вороны с хриплым карканьем кувыркались в потоках ветра. Вперед отправили гонца с известием о прибывших, и Гуннхильд была готова принять гостей. Она сидела на возвышении, украшенном золотом, серебром и янтарем, и встретила улыбкой представших перед нею потрепанных непогодой людей.

— Рада вас всех видеть, — сказала она своим самым завораживающим голосом. — Аринбьёрн, ты, должно быть, уже слышал, что король Харальд еще не вернулся домой из похода на запад. Оставайтесь здесь до его прибытия, отдыхайте, ешьте и пейте после вашего плавания, которое, как я вижу, выдалось трудным. Очень хорошо, что ты решил приехать. — Забраться так далеко на юг от Сигнафюльки, добавила она про себя. В последнее время Аринбьёрн обычно жил там. Возвращаясь с севера, он на сей раз миновал их, хотя ему гораздо проще было завернуть прямо в нужный фьорд.

На квадратном лице старого воина появилось тревожное выражение.

— Боюсь, что я привез дурные новости для короля. Да избавит его Тор… то есть Христос, от встречи с врагами. — Он провел пальцем по груди — возможно, перекрестился, хотя это вполне мог быть и знак молота Тора.

Он говорил совершенно искренне, Гуннхильд знала это. Аринбьёрн был верен своей присяге и своему господину. Да, она знала и о том, что он не отказался от своего исландского друга, и о том, что Эгиль Скаллагримсон прислал ему длинную поэму, в которой благодарил Аринбьёрна и воздавал ему хвалы. Она даже слышала ее от мореплавателя, заучившего ее наизусть, — королева приказала ему прочесть стихи, пообещав полнейшую безопасность. Это был самый богатый подарок, какой один человек мог когда-либо сделать другому, поскольку поэма будет жить и имя Аринбьёрна в ней, доколе мир стоит. Но королева могла закрыть на это глаза. Даже должна была — хотя бы ради своих сыновей. Именно по ее совету Харальд позволил Аринбьёрну в основном проводить время дома. Таким образом король обрел в тех местах сильного вождя, который пользовался всеобщим уважением, во всем поддерживал его и при необходимости выступал в его защиту.

— С ним все в порядке, — успокоила Гуннхильд Аринбьёрна. — Он захватил богатую добычу, но затем его задержала погода. А сейчас он находится в море и вскоре должен прибыть.

Аринбьёрн, прищурившись, взглянул на нее. Его мощное тело слегка напрягалось. Легко было понять, что он задумался над тем, откуда она может это знать.

— Мне приятно это слышать, королева, — медленно произнес он.

Гуннхильд взмахнула рукой.

— Эй, рассаживайтесь, вы все. Будем пировать. — Хотя этот год и несколько предыдущих лет были скудными, Гуннхильд всегда следила за тем, чтобы в ее кладовых всего было в достатке.

Женщины принесли пиво и мед. Она позволила сидевшим на скамьях свободно разговаривать — люди короля расспрашивали вновь прибывших, а те задавали вопросы про то, как шла жизнь здесь. Когда же рога были осушены и снова наполнены, она прямо обратилась к Аринбьёрну, сидевшему на месте для почетных гостей: