Королева - [17]

— Люди слепы, если полагают, что наследную принцессу крови можно напугать членом, — глубокомысленно заметила Латима. — Счастье, что таких не столь много. Какова роль Лэндала в будущем военном походе?

— Думаю, он будет в восторге, — хитро усмехнулась королева. — Но я еще ему об этом не сказала. Он в последнее время уделяет повышенное внимание своему гарему, приехал лишь увидеть Эл и увезти к себе. Я подумываю о том, не пора ли мне вмешаться? А то настанет день, когда рабыня из неизвестных диких земель войдет в нашу семью под видом вольной спутницы.

— Ты не желаешь принимать того, что твои дети подросли, Лаэр. К тому же, Элика быстро займет его военной подготовкой, а зная твоего сына − мысли о наложницах сразу отойдут на второй план!

Их беседу прервал стук в двери.

— Кто там? — громко осведомилась Лаэртия.

— Прибыл посол из Кассиопеи...

— Контрмеры или же покаяние? — сузив глаза, предположила Латима Беспощадная, наблюдая за приближением иноземного посла в сопровождении дворцовых воинов.

— Говори! — велела матриарх.

— Несравненная матриарх Справедливая! — пафосно начал посол, обороняясь таким образом от пристального осмотра двух пар голубых глаз. — Его величество принц Кассиопеи Кассий шлет вам пожелание долгих лет жизни и процветания, а также просит великую королеву почтить своим присутствием свою коронацию, которая состоятся спустя восемь круговоротов в столице, для чего милостиво предоставит свой корабль и сопровождение.

— Пригласите Антония! — спокойно сказала Лаэртия страже. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, и лишь Латима ощутила кожей волну бесконтрольной ярости, поднявшуюся в душе матриарх от подобного цинизма и наглости. Но для посла и стражей ее реакция осталась незамеченной. — Будь моим гостем, достойный путник, — склонила белокурую голову набок матриарх. — Внутренние дела империи не позволяют мне принять приглашение, сама суть которого большая честь для меня, ведь я безмерно уважала почившего Актия, мир его великой памяти! Антоний Разумный даст ответ незамедлительно, а в путь ты отправишься на рассвете. Ты же примешь мое гостеприимство?

Латима улыбалась, бесстыдно разглядывая относительно молодого мужчину с лицом простака и телом воина. Когда в зале появился Антоний и увел его с собой с намерением незамедлительного ответа, великая воительница повернулась к королеве.

— Интересный самец, — довольно облизнула она тонкие красивые губы. — Ты не будешь возражать, если после вечерней трапезы я покажу ему истинное гостеприимство воительниц Антала? Сколько живу, столько поражаюсь, как можно было этих тупых варваров наградить разумом приматов и телами богов одновременно!

— И жестокостью Лакедона... — тихо добавила Лаэртия. — И непримиримостью к чужим устоям... Конечно, забирай.

— Горе им, если мне понравится. Потому как во время войны мне будут доставлять кассиопейских игрушек со всех уголков их гибнущей империи! — воительница гордо вскинула голову, вызвав у матриарх покровительственную улыбку.

*****

Пурпурный закат зажег океанскую гладь расплавленной лавой. Не такой ало-кровавой, как закат Лазурийской пустыни, совсем даже наоборот − умиротворяющей, с нежно-розовыми и коралловыми бликами по бескрайней водной поверхности, спокойной и величественной в период вечернего штиля. Кассиопейские корабли, почти сливавшиеся с небесами своими голубыми парусами днем, сейчас отчетливо были видны на фоне прощающегося солнца. На миг Элике показалось, что так же нежно и красиво запылали огнем эти паруса и мачты, но, увы, это была лишь иллюзия.

— Эл? — Лэндал осторожно приблизился и остановился рядом с сестрой.

Элика, оторвавшись от созерцания заката, тепло улыбнулась брату.

— Помнишь?

" Мягким огнем полыхают безбрежные воды, но пламя сие не поглотит суда, что с рассветом

Держат свой путь, вновь ведомы к родным берегам крылом сердца и страсти

Я был вдали чужеземной, не взирая твой лик непростительно долго

С первыми солнца лучами прижмусь я к ногам твоим, сердца услада..."

Мы тогда с тобой единогласно признали красоту этого творения... Вопрос, который мучает меня и поныне... Как на родине такой прекрасной поэзии может царить такая жестокость и беспощадность? Кого воспевали великие поэты в своих стихах? Кто были герои этих легенд и сказаний, ибо у кассиопейцав вместо сердца ледяной огонь небес, вместо крови вековая жажда власти и разрушения. Они не могут любить никого, кроме себя!

— Поэтам и слагателям легенд свойственно всегда приукрашивать действительность, — просто ответил Лэндал. — Сестренка, Кассиопея не отпустила тебя. Я не смею осуждать тебя в этом, потому что не вижу ни одной твоей вины в происшедшем. Пройдет время, и сердце твое успокоится. Я только что говорил с матриарх... Ты настаиваешь на объявлении войны?

— Ты тоже скажешь, что мной движет тьма, брат?

— Нет, Эл. Я поддержал тебя во всем. Думаю, матриарх приняла решение. Единственное, на чем она настояла − дать тебе еще немного времени. Ты же навестишь мой дворец?

— Не могу же я обидеть тебя отказом после того, как поставила на уши Атлионию и лишила Ксению прежних иллюзий! — рассмеялась Элика. — Конечно, я поеду. Мне так хочется верить, что матриарх приняла верное решение! К слову, Латима почти меня в этом убедила... Поэтому навещу тебя с удовольствием!