Королева сплетен - [33]

К обеду он заказал вино. Когда официант приносит его и разливает нам, Жан-Люк поднимает бокал, чокается со мной и говорит:

– За минеты.

Я чуть не давлюсь хлебом, который потихоньку отщипываю. Мы хоть и в поезде, но все же во Франции. А это значит, что еда здесь потрясающая. По крайней мере, хлеб. Он такой великолепный, что я, отщипнув разочек от булочки в корзинке, уже не могу остановиться. Хрустящая корочка и мягчайшая теплая сердцевина – как тут удержаться? Конечно, я об этом потом пожалею – когда мои джинсы девятого размера на мне не застегнутся.

Но пока я просто на седьмом небе. Жан-Люк, хоть и неуклюжий шутник, все же очень забавный.

А еще я соскучилась по хлебу. Очень, очень соскучилась.

– Нет, их мы как раз хотим забрать назад, – поправляю я.

– Я могу только молиться, чтобы ни одна женщина, дарившая мне его, не захотела бы его вернуть, – говорит он.

– Уверена, что таких нет, – говорю я, нежно положив ломтик соленого масла на булочку и наблюдая, как оно тает на теплой мякоти. – Я хочу сказать, ты не похож на человека, который использует других.

– Да, – говорит он, – но и этот твой – как его зовут? – тоже не был похож.

– Энди, – говорю я, вспыхивая. Господи, ну зачем я рассказала о нем? – Мое чутье не сработало. Это все из-за его акцента. И одежды. Будь он американцем, я бы никогда не запала на него. И не повелась бы на его вранье.

– Одежды? – переспрашивает Жан-Люк в тот момент, когда официант приносит мне жареные медальоны из свинины, а Жан-Люку – лосося на пару.

– Ну да. О парне многое можно сказать по тому, что он носит. Но Энди – британец, и это путает все карты. Я, только приехав в Англию, поняла, что там все носят футболки с «Аэросмитом», как Энди в ту ночь, когда мы познакомились.

– С «Аэросмитом»? – Жан-Люк удивленно вскидывает брови.

– Ну да. Я-то подумала, что он, возможно, носит ее в шутку или из-за того, что это был прачечный день. Только приехав в Лондон, я поняла, что так он одевается всегда. И в этом нет никакой иронии. Если бы у нас все сложилось, я, может, и приучила бы его к приличной одежде. Но… – я пожимаю плечами. Все женщины в вагоне-ресторане тоже пожимают плечами и говорят «ouais». Это сленговый вариант «да», во всяком случае, если верить разговорнику «Поехали: Франция», который я купила у Джамаля и проштудировала по дороге до Ла-Манша.

– Значит, ты по одежде человека можешь сказать, что он собой представляет? – спрашивает Жан-Люк.

– Точно, – говорю я, впиваясь в нежную вырезку. Надо сказать, она просто объедение, даже по непоездным стандартам. – То, что человек носит, многое говорит о нем. Вот ты, например.

– Ладно, давай разделай меня. – Жан-Люк ухмыляется.

– Не против? – Я прищуриваюсь.

– Выдержу, – заверяет он.

– Ну, хорошо. – Я внимательно рассматриваю его. – По тому, как ты заправляешь рубашку в джинсы – а это «Левайсы», сомневаюсь, что носишь и другую марку, – можно сказать, что у тебя нет комплексов по поводу своего тела и ты заботишься о внешнем виде. При этом ты не тщеславный. Наверное, ты не очень-то задумываешься о том, как выглядишь. Но, бреясь по утрам, смотришься в зеркало и, возможно, проверяешь, не торчат ли лейблы на одежде. Плетеный кожаный ремень скромен и легкомыслен, но, держу пари, стоит дорого. Значит, ты готов платить за качество, но не хочешь этим кичиться и казаться щеголем. Рубашка у тебя от «Хьюго» – не «Хьюго Босс» – значит, тебе хочется, самую чуточку, отличаться от всех остальных. На тебе туфли «Коул Хаан» на босу ногу – значит, ты любишь удобство, не проявляешь нетерпения в очередях, не возражаешь против того, чтобы рядом с тобой в поезде рыдала чудачка, и у тебя нет проблем с грибковыми заболеваниями и неприятным запахом ног. На тебе часы «Фоссиль», а это означает, что ты атлетичен – уверена, ты бегаешь, чтобы поддерживать форму, и любишь готовить.

Я откладываю в сторону вилку и смотрю на него. – Ну, насколько я близка к истине?

Он изумленно смотрит на меня поверх хлебной корзинки:

– И все это ты поняла по тому, что на мне надето?!

– Да, – говорю я, отпивая вино, – и еще. С самооценкой у тебя все в порядке, ведь ты не пользуешься одеколоном.

Люк потрясен:

– Я купил этот ремень за двести долларов, «Хьюго Босс» смотрится на мне дико, в носках мне жарко, я пробегаю по три мили ежедневно, ненавижу одеколон и готовлю самый вкусный в мире омлет с сыром и зеленым луком.

– Предлагаю слушание дела отложить, – говорю я, созерцая салат из нежной зелени, который только что принес официант. В салате полно сыра с плесенью и засахаренных грецких орехов.

Засахаренные орешки, м-м-м… мечта!

– Нет, серьезно, – настаивает Жан-Люк. – Как ты это делаешь?

– Талант, – скромно отвечаю я. – У меня получается. Правда, это не всегда срабатывает. На самом деле, талант подводит меня, когда я больше всего в нем нуждаюсь: совершенно не могу определить по одежде парня, бисексуал он или нет. Если, конечно, он не надел что-то из моих вещей. И еще иностранцы. Энди был иностранцем, и я сбилась. В следующий раз буду умнее.

– Со следующим британским юношей?

– О, нет! Больше никаких британских юношей. Если только они не из королевской семьи.