Королева Ойкумены - [2]

– Но в наше время, я думаю, уже нет нужды обучать девушек фехтованию? – выдавил из себя капитан-командор. Он никак не мог понять, к чему клонит Оливейра; зачем вообще затеял странный разговор. – Я понимаю: семейная реликвия, память. Но в практическом смысле…

Ответом ему была невеселая усмешка герцога:

– Вы правы. Практического смысла – ноль. Жизнь стала спокойнее, междоусобицы ушли в прошлое. А для самообороны куда полезнее умение снайпера. Научись стрелять из парализатора или лучевика, и пали на здоровье хоть в университете, хоть в коридорах замка… Я старомоден и нелеп, сеньор ван Фрассен. Дома я еще гожусь на кое-что. Но здесь, на Ларгитасе, мне место в музее. И всё-таки жаль, что у меня нет дочерей. Поймите меня правильно, сеньор…

– Теодор. Просто Теодор.

– Ни в коем случае. Хотя бы потому, что я не смогу предложить вам называть меня просто Хосе-Антонио Мигель Салазар Мария. Так вот, сеньор ван Фрассен, поймите меня правильно… После заточения в храмовых подземельях я очень привязался к вашей дочери. Меня беспокоит ее судьба и судьба Линды Гоффер. Первого же, – взгляд Оливейры сверкнул металлом, – кто усмотрит в этом желания стареющего педофила, я заколю на дуэли. Никогда я не коснусь вашей дочери похотливой мыслью или блудливым пальцем. Клянусь в том честью рода Оливейра-ла-Майор! Вы – мужчина, вы поверите моей клятве. И помните: если однажды – не приведи Всевышний! – Регине понадобится помощь…

Капитану, смущенному герцогским монологом, представилась ужасная картина. Вот – выныривает из РПТ-маневра скоростной перехватчик. За навигационным пультом – почему не верхом? – гранд Оливейра-ла-Майор, рыцарь и защитник угнетенных. Облачен в кирасу и шлем, при шпаге и кинжале, он спешит на подмогу семье ван Фрассен. И пусть только Регину завалят на сессии, или не дадут ссуды на приобретение дома…

– …род Оливейра очень богат. Наше влияние ограничено Террафимой, но хороший счет в банке убедителен по всей Ойкумене. Нет-нет, не подумайте, что я хвалюсь богатством! Я знаю, ваша семья вполне обеспечена. И всё же… Бывают ситуации, когда деньги решают многое. Искренне надеюсь, что мое вмешательство никогда не понадобится, но если вдруг у Регины возникнут проблемы финансового или любого другого характера…

Он тоже смущен, понял капитан. Великий Космос! – он нервничает, как мальчишка.

– Обращайтесь без стеснения! Говорю вам это от чистого сердца. Как мужчина – мужчине, как отец – отцу. Кстати, то же самое я вчера сказал Клаусу Гофферу. Но с сеньором Гоффером мы знакомы давно, и я не сомневался в правильности его выводов.

– Право же, господин Оливейра, я чувствую себя неловко, – ван Фрассен ничуть не кривил душой. – Я крайне признателен вам за искренность, и за теплые чувства к моей дочери. Надеюсь вместе с вами, что у Регины не будет нужды… э-э… в глобальной поддержке. Но заверяю вас: если такая необходимость возникнет – вы будете первым, к кому я обращусь.

– Искренне рад, что мы верно поняли друг друга! – с облегчением выдохнул Оливейра. Ему нелегко дался этот разговор. Пожалуй, герцогу было бы куда проще взломать двуручником строй пехоты.

Капитан-командор развел руками:

– Даже не знаю, что еще сказать. Если это старомодность, о которой вы упомянули, я готов сегодня же записаться рядовым в армию консерваторов и ретроградов. И внедрять ваши нравы по всей Ойкумене; в первую очередь на Ларгитасе. Выходит, нам есть чему поучиться у Террафимы!

– О, не преувеличивайте! Помимо старомодности, тут имеет место и личная привязанность. Кроме того, уверен, обратись я к вам за помощью… Собственно, почему в сослагательном наклонении? На Соне так и случилось; более того, вы сами предложили…

– Ну, это сущий пустяк!

– Не скажите! В жизни нет ничего более важного, чем пустяки…

Открылась неприметная дверь. Мимо двух беседующих посетителей, единственных в зале, деловито простучала каблучками сотрудница музея – миловидная, в форменной блузке и короткой, выше колен, юбке. Жестом извинившись за беспокойство, она подошла к одной из витрин, достала универсальный ключ и, отключив силовой колпак, извлекла из бархатных объятий оружие странного вида. Длиннющий меч с узким клинком имел листовидное расширение на конце – и короткие «рога» примерно на середине клинка.

– Извините!

Сотрудница оглянулась.

– Не сочтите праздным любопытством, сеньорита, или, того хуже, поводом свести знакомство… – судя по лицу женщины, она вовсе не возражала свести знакомство с таким видным мужчиной, как герцог. – Разрешите взглянуть поближе? «Кабаний» меч, да?

На глазах капитана вершилось чудо. Вместо традиционного: «Экспонаты руками не трогать!» – сотрудница музея безропотно вручила меч Оливейре. В ее жесте было что-то аллегорическое, недоступное практичному разуму ван Фрассена.

– Замечательный экземпляр. И сохранился прекрасно. Это охотничий меч, – герцог обернулся к капитану. – С таким ходили на кабана. Матерого секача не всяким клинком остановишь. Видите лопаточку на конце? Заточена «под бритву». Это чтобы нанести более широкую рану…

– А «рога» зачем? – поинтересовался ван Фрассен. – Для перехвата, как у двуручника?