Королева моих грез - [22]

Халед видел подтверждения на ее ногах, и эти слова приобрели совсем другое значение.

Ему было нетрудно представить себе Джиджи худой нескладной девчонкой в веснушках. Они были не такими уж разными людьми. Он знал все о попытках угодить единственному человеку, который у тебя остался. У Джиджи остались шрамы на ногах, свидетельства жестокости ее отца. Она отчаянно нуждалась в матери, а что сделал этот ублюдок? Позволил, чтобы она так искалечила свои ноги! Халед сжал кулаки.

– Когда отец обанкротился, мы стали работать в театре водевиля, – продолжала она. – Я пела и танцевала, а отец был конферансье. Я пересекла Ла-Манш, как только смогла.

– Ты приехала в Париж, чтобы пойти по ее стопам?

– Что-то вроде того.

Она улыбнулась ему, и в этой улыбке не было жалости к себе, только природная жизнерадостность, и это тронуло его. Он был уверен, что может что-то для нее сделать до того, как покинет Париж.

– Хочешь чаю? – спросила она.

– Нет, я не хочу чай. Я хочу поцеловать тебя.

Она выглядела такой удивленной и польщенной, что ему захотелось немедленно уложить ее на маленький неудобный диван и насладиться ее нежной податливостью. Он обнял ее и пообещал себе, что это будет только один поцелуй. Но как только их губы соединились, все мгновенно переменилось, и его поцелуи стали настойчивыми и яростными, ее язык заскользил по его губам. Халед стремительно терял контроль над собой.

За его спиной громко хлопнула дверь.

Джиджи дернулась в его руках. Она тихо пискнула от ужаса, и это было бы смешно, если бы она тут же не оттолкнула его. Джиджи одернула футболку и начала судорожно приглаживать волосы. Она выглядела ужасно виноватой и при этом безумно сексуальной. Гораздо труднее будет скрыть его явную эрекцию.

Миниатюрная брюнетка, которую Халед уже видел вчера, стояла в дверях с букетом подсолнухов в одной руке и пакетом из бакалеи – в другой. Девушка уронила их на пол.

– Я, кажется, помешала, – каменным голосом проговорила она.

– Нет, – поспешно ответила Джиджи.

Мобильный телефон завибрировал в кармане куртки Халеда уже, наверное, в сотый раз с тех пор, как он сел за руль своего «ламборджини». Он подумал, что стоит взять трубку. Страшно вспомнить, сколько лет назад он последний раз встречался с женщиной, которая делила квартиру с соседкой.

Халед достал мобильный и повернулся спиной к девушкам, чтобы дать им время.

– Слушаю, – сказал он по-русски.

– Что он здесь делает? – прошипела Лулу, перешагнув через пакет с продуктами.

Джиджи пожала плечами. Она не имела ни малейшего представления, как объяснить присутствие в их квартире Китаева, не говоря уж о том, чем они тут занимались. У Джиджи было немало вопросов к самой себе: какого черта она вывалила ему практически всю свою семейную историю?

Лулу выглядела очень рассерженной. Она протопала в свою спальню, и Джиджи последовала за ней.

– Решила занять место Соланж? – требовательно спросила она, прикрыв за собой дверь.

– Нет! – нахмурилась Джиджи. – Это не так. Он никогда не интересовался Соланж.

Лулу фыркнула:

– Любой мужчина интересуется Соланж.

– Он мне сказал, что это маркетинговый ход, чтобы сфотографировать его вместе с танцовщицей.

По лицу Лулу без слов было понятно, что она об этом думает.

– И чем ты здесь с ним занималась, Джиджи? Как у вас вообще до этого дошло?

Джиджи вкратце рассказала подруге о стычке со службой безопасности, скандале на улице и папарацци. Когда она закончила, у Лулу просто-напросто отвисла челюсть. Лулу закрыла рот с громким щелчком зубами, когда Джиджи перешла к рассказу о том, что было в отеле.

– Он отвел меня в номер, чтобы осмотреть мои ноги.

– Ты показала ему свои ноги? – Лулу повысила голос.

– Тсс, он же услышит! Не делай из мухи слона. – Джиджи понимала, что кривит душой, и Лулу знала это, как никто другой. – Мы оказались в ванной комнате.

– Как вы оказались в ванной вдвоем?

– Он меня туда отнес.

– Ты что, разучилась ходить? – прищурилась Лулу.

– Я до волдырей стерла ноги.

Лулу наградила ее испепеляющим взглядом. Джиджи решила опустить ту часть, в которой вела себя как взбесившаяся нимфоманка. Некоторые вещи лучше оставить при себе, к тому же Лулу не поймет. Единственный, по кому она сходила с ума, – Грегори Пек. Когда они смотрели старые фильмы с его участием, Лулу обнимала подушку и горестно вздыхала, сетуя, что настоящие мужчины вымерли.

Джиджи подозревала, что в соседней комнате находился как раз тот редкий представитель племени настоящих мужчин, но Лулу этого все равно не объяснишь. После всего того что она сама рассказывала о нем в течение последних нескольких дней, она не могла обвинять Лулу в излишней подозрительности.

– Я показала ему презентацию, и, кажется, он заинтересовался. А потом он отвез меня домой из-за журналистов. – Джиджи сама понимала, что прозвучало это неубедительно.

Он привез ее домой и тут же отвлек от того, что она на самом деле хотела сделать, – показать памятные вещи о кабаре. А вместо этого она рассказывала ему о своей матери. А потом он поцеловал ее. Джиджи прикоснулась к своим губам. От Лулу не укрылся этот неосознанный жест.

– Неужели он ничего не говорил о кабаре? Или все это для того, чтобы залезть танцовщице в трусики? – выпалила Лулу и густо покраснела.