Королева-Малютка - [144]

Гектор отвел глаза.

– Мне бы не надо было говорить вам об этом, – сказала она со своей прелестной полуулыбкой. – Я думаю, вы стыдитесь…

Но Гектор не дал ей договорить: страсть прорвала плотину, удерживавшую поток его слов.

– Вы же знаете, что я люблю вас! – тихо сказал он. – Эти короткие, быстро промелькнувшие мгновения, которые я провел рядом с вами в Фонтенбло, составляют всю мою жизнь. Я люблю вас такой, какая вы есть, и никого в мире не почитаю так, как вас!

Сапфир отняла руку, и ее улыбка стала чуть насмешливой.

– И даже… – начала она.

Но не закончила фразы и добавила нежно:

– Это потому, что я ревную.

Гектору хотелось бы встать на колени, но место было неподходящее. Сапфир кивнула ему головой, словно прощаясь.

– Мы увидимся снова? – дрожа, спросил он.

– Я прихожу в церковь каждое утро в одно и то же время.

– Я хотел бы поговорить с вами, – возразил он.

– Да, наедине, чтобы никого не было рядом, как тогда, под большими деревьями? – прервала его Сапфир.

Он промолчал. Она с улыбкой проговорила:

– Я бы тоже этого хотела.

Потом, после секундного раздумья, закончила:

– Сегодня вечером, в десять часов, за театром. Мое окно – справа, я буду ждать вас.

И грациозной походкой удалилась.

Гектор остался на месте, словно оглушенный счастьем.

Это была их вторая встреча. Гектор оробел больше, чем в первую, и сам этому удивлялся.

О третьей встрече я сейчас расскажу.

Часы Дома Инвалидов только что прозвонили десять раз. На почти пустой площади некоторые балаганы упрямо выколачивали прибыль, тщетно взывая к немногочисленным зевакам.

Театр мадам Канады, напротив того, был пуст и безмолвен. Большое объявление на фасаде гласило, что представления на время отменяются в связи с недомоганием мадемуазель Сапфир.

Пространство за театром было заполнено повозками, принадлежащими заведению Канады; справа стоял большой фургон, служивший семье домом. В центре фургона было квадратное открытое окошко, в котором горел свет.

В конце узкого прохода, который окружал балаганы и вел к площади, показался Гектор. Едва он появился, две тени, до тех пор неподвижные и как бы приклеившиеся к колесу повозки, наклонились и проскользнули под фургоном на другую сторону, где ждал какой-то человек.

– Не мы одни охотимся сегодня вечером, – сказала одна из теней.

А другая ответила:

– Поосторожнее! Выждем и воспользуемся случаем.

Гектор де Сабран пересек пустую площадку. Ему не пришлось никого окликать. Чуть только раздался легкий шум его шагов, в светлом квадрате окна обрисовался стройный силуэт молодой девушки.

– Это вы? – спросила она, стараясь говорить потише; голос ее не дрожал.

– Я, – ответил Гектор.

– Вы точно знаете, что здесь больше никого нет?

Гектор огляделся. Он еще стоял спиной к фургону, а Сапфир уже оказалась на земле рядом с ним: она проворнее белочки выпрыгнула из окна.

– Идемте, – прошептала она, приложив палец к губам.

Она скользила между бараками и фургонами, пока не добралась до другого прохода. Гектор следовал за ней.

Но одна из теней, оторвавшись от домика Канады, в свою очередь, последовала за Гектором.

Не останавливаясь, Сапфир дошла до рощицы слева от площади на спуске от Дома Инвалидов и прошла ее насквозь, до набережной.

Гуляющие встречались редко. Ночь была очень темной, надвигалась гроза, небо угрожающе нависло над землей.

Сапфир, в той же темной одежде, что утром, была едва видна среди деревьев.

На опушке рощи она свернула налево, чтобы по набережной Билли добраться до поворота аллеи, ведущей от площади к Марсову полю.

Только под первыми деревьями этой аллеи она наконец остановилась, внимательно огляделась и увидела одного Гектора.

– Обычно я храбрая, – призналась Сапфир, – но сегодня почему-то боюсь.

– Даже со мной? – спросил Гектор.

– Особенно с вами, – ответила девушка, – и особенно – за вас! О, поймите меня правильно! – перебила она сама себя. – Я верю в ваше мужество, в вашу силу, и я вас выбрала среди всех, чтобы восхищаться вами и любить вас, но… Но если бы я вас потеряла…

– Милое, дорогое дитя! – растроганно прошептал Гектор.

– Я не дитя, – сказала она. – Я пыталась бежать от вас. Вместо того, чтобы прийти на свидание, которое я вам тогда назначила, я уехала далеко, очень далеко, но воспоминания о вас преследовали меня. Я искала вас, перечитывала ваши письма. А когда я узнала из книг – я же все узнаю только из книг! – о том, как мы далеки друг от друга: я, бедная девушка из презираемого и… и осмеиваемого, что куда хуже, сословия, и вы – такой гордый, такой красивый, такой благородный, богатый…

– Да, я богат, – отозвался Гектор. – И слава Богу, потому что это богатство – ваше.

– Я думала, – продолжала Сапфир, как будто вовсе не слыша, что ее прервали, – я думала, вы говорите, как все молодые люди, думала, ваши письма… Ах, это вы были ребенком, когда писали эти письма!

Гектор хотел возразить, но Сапфир продолжала:

– По книгам всего не узнаешь, во всяком случае по тем пустым книжкам, которые я читаю, но, по крайней мере, они рассказывают о главном в жизни. Нет-нет, я больше не ребенок, я размышляла куда больше, чем светские девушки моего возраста, я говорила себе часто, очень часто: я правильно поступила, что сбежала. Все против меня. Было бы безумием с его стороны искать меня, да и как он меня найдет? Мы разлучены навеки. И все-таки я ждала вас каждый день… – вздохнула она.