Королева его сердца - [15]

– Глориана, – снова повторил он, и она поняла, что его внимание не докучало ей по той причине, что он смотрел на нее как на женщину, а не как на фокусницу из цирка. – Вам идет это имя.

– Оно из поэмы об одной английской королеве, – порывисто проговорила Глориана. – Всем женщинам своей семьи Карлайлы давали имена королев.

Ее мать взяла ее имя из поэмы о давно умершей королеве, потому что оно означало блеск, великолепие. Никто другой раньше не обращал внимания на ее имя и тем более не задумывался над тем, шло оно ей или нет. Может быть, именно поэтому Глориана почувствовала где-то глубоко внутри своего существа непривычное ощущение приятного трепета. Вежливость требовала, чтобы она, в свою очередь, поинтересовалась его именем. Но вместо этого она спросила:

– Кто такая Елизавета? Он застыл в неподвижности:

– Сейчас это не имеет значения. Меня занимает тот негодяй, которому принадлежало вот это магическое зеркало. – Он кивнул головой в сторону ее туалетного столика.

– Это мое зеркало.

– Нет, оно принадлежало доктору Джону Ди, проклятому колдуну.

– Черта с два! – Ее голос дрожал скорее от разочарования, нежели от гнева. Неожиданно для себя она почувствовала укол ревности и глухое раздражение оттого, что ее зеркало вызывало у него больший интерес, чем сама Глориана.

Следовало бы просто приказать кондуктору вышвырнуть незваного гостя из поезда. Но любопытство одержало верх. Ей не терпелось узнать, почему зеркало принадлежало какому-то колдуну.

Она всегда испытывала неприязнь к зеркалу. Может показаться странным, но ей было не по себе рядом с этой стекляшкой. Глориане приходилось порой находить вблизи него совершенно незнакомые предметы, и, наоборот, некоторые вещи, оставленные, как она отлично помнила, рядом с зеркалом, непостижимым образом исчезали. Разумеется, зеркала лишены чувств, но иногда казалось, что этот проклятый кусок стекла буквально излучал разочарование, что им не пользовались для занятий подлинной магией вместо простых фокусов. Немудреному ремеслу Глориана научилась от матери. Она пыталась заменить зеркало другим, но не могла найти ничего подходящего для главного фокуса – отражения солнечного света для поджигания разных предметов.

Зеркало колдуна. Непохоже на правду, но узнать об этом побольше не помешает.

Несмотря на дурные предчувствия, связанные с зеркалом, она чувствовала себя в долгу перед этой вещью, от которой зависела сама жизнь женщин Карлайлов, зарабатывавших с его помощью свой нелегкий хлеб.

– Это зеркало – настоящая древность. Оно переходило в моей семье от одной женщины к другой на протяжении вот уже трех поколений, – попробовала объяснить Глориана.

– Вы происходите от Ди? – Данте смотрел на нее расширенными глазами, с каким-то суеверным ужасом на лице, свойственным людям, выходящим из палатки наркоманов. – Клянусь кровью Христа, похвальба Ди была не пустым звуком. Он действительно перенес меня в будущее! Ваши руки, ваши волосы – Боже мой, заклинаю вас, убедите меня, что он не взял Елизавету себе и не заколдовал вас, плод своих нечестивых чресел!

Она хотела было обидеться, но не смогла, поскольку мало что поняла из его слов.

– Я никогда не слышала ни о вашей драгоценной Елизавете, ни о докторе Джоне Ди. А моего отца звали Гарри Трэск.

– Ага! Гарри – Генрих – мой учитель английского говорил мне, что эти имена – одно и то же, Елизавета.

– Я же сказала вам, я не Елизавета!

– Прекрасно. Если вы это отрицаете, объясните, как к вам попало зеркало, – резко бросил он.

С какой стати она должна отчитываться о фамильной собственности перед незваным визитером, приколотым ножами к ее стене! Но Глориана всегда была слишком уступчива.

– Моя бабушка купила это зеркало на аукционе в Англии еще до моего рождения. В тысяча восемьсот сорок первом году, – терпеливо начала свой рассказ красавица. – Она пользовалась им для своих представлений и передала его моей матери, а теперь оно принадлежит мне. – В какой-то момент ее пространного объяснения незнакомец смертельно побледнел, так что ей стало не по себе. – Вот и все, – закончила она.

– Когда, вы сказали? Вы имеете в виду тыся… тысяча восемьсот… сорок первый год?

Глориана кивнула:

– Ну да, почти пятьдесят лет назад.

– Почти пятьдесят лет назад?

– Черт возьми, по этому перу на вашем колпаке я должна была сообразить, что вы слишком привередливый тип. – Она подсчитала годы на пальцах. – Сорок семь лет назад, поскольку сейчас идет тысяча восемьсот восемьдесят восьмой.

– Тысяча восемьсот восемьдесят восьмой? – Он походил на попугая, с каким-то кудахтаньем в голосе повторяя каждое сказанное ею слово, или на осла – так он проскрипел слова, обозначавшие год. Да, она вполне могла подумать что-то подобное, судя по тому, с каким тупым упрямством он не желал выходить из своего заблуждения. Это вызвало у нее невольную улыбку, но тут в вагон ворвалась Мод.

– Глори, что происходит?

Мод Мэйлоун умела застывать на месте в любом положении при малейшем признаке опасности, подобно дикой кошке, готовой сорваться в следующий миг, даже если ее тело изогнуто, как на деревянном украшении какого-нибудь судна викингов. Это от хождения по канату, утверждала Мод. Именно так она остановилась сейчас в добрых десяти футах от незнакомца, переводя быстрый взгляд от него на Глори и обратно. Поскольку он по-прежнему стоял с таким ошеломленным видом, словно аршин проглотил, Глори решила объяснить, в чем дело.