Королева четырех королевств - [36]

Это довольно длинная речь, и ее шестилетний сын выпаливает все это без запинки. Иоланда тронута и горда тем, что он так радуется кузену и принимает его как равного. Глаза у Жана так и сияют, и Иоланда видит, что мальчики скоро подружатся.

Хуана зовет детей, и они поднимаются за ней по лестнице в детскую. Новая няня, Тифания, несет на руках малыша Рене. Тифания – сильная, здоровая деревенская девица, румяная и улыбчивая – как и большинство местных девушек. Хуана уверяет госпожу, что эта няня почти такая же крепкая и выносливая, как «мы, арагонцы». Ну, это еще видно будет! После переезда в Анжу Хуана изрядно располнела, и Иоланде пришлось отдать ей одного из самых мощных андалузских коней – Хуана ездит на нем боком. Зимой она жалуется, что у нее ноют кости, но в комнате у нее тепло, к тому же она часто сидит вместе с Иоландой в ее покоях. Герцогиня предложила Хуане отправиться домой, к королеве-матери, но она не хочет покидать Иоланду и детей и говорит, что в Арагоне у нее никого не осталось. Теперь ее дом там, где Иоланда. Она все еще хорошо видит и может читать, вот только зубов ей уже недостает.

Иоланда, в отличие от многих именитых матерей, много времени проводит с детьми – разговаривает, шутит, играет, и спустя несколько недель замечает, что Жан Дюнуа умнее и сильнее ее детей, но никогда не злоупотребляет своими преимуществами. Он остается на вторых ролях там, где с легкостью мог бы стать первым: во время верховой езды – уже в семь лет он отличный наездник; в играх – Иоланда видит, как он специально старается пореже побеждать и исподтишка, незаметно помогает Марии и Людовику. А если надо что-то сделать, он вызывается первым. Он инстинктивно чувствует свое место и уступает другим, как гость уступает хозяевам. Очень скоро все проникаются любовью к этому мальчику – еще такому юному, но уже доброму и очень талантливому.

Как бы ни любила Иоланда проводить время с детьми, она понимает, что у нее есть дела, которые требуют ее присутствия. Людовик оказал ей честь, назначив своей регентшей в Анжу, пока он остается при дворе. И она приступает к своим обязанностям: следит за ремонтом кровель, распоряжается строительством – в первую очередь постройкой крепкого моста через Луару, который позволит ездить из Нанта в Самюр. Луара бывает бурной, особенно по весне, и часто выходит из берегов. Поэтому через нее сложно переправиться, и необходим прочный каменный мост, который будет соединять два берега.

Из Прованса прибывает зерно для посевов, и все больше земель, которых никогда не касался плуг, становятся пашнями. Стране нужны люди и хлеб, и Иоланда поощряет своих крестьян рожать и сеять. Ей, хозяйке этих земель, нравится, что поля приносят урожай, что люди становятся более здоровыми, крепкими и рожают больше детей, – но она знает: чем спокойнее Людовик доверяет ей управлять своими французскими владениями, тем чаще он задумывается о том, чтобы отвоевать Неаполь и Сицилию, и от своих осведомителей она знает, что он уже вовсю строит планы. Иоланда не понимает, как он успевает даже задуматься об этом, работая в Королевском совете.

Хотя пост регентши накладывает на Иоланду много обязанностей, к тому же она готовится к защите земель от неизбежного английского вторжения, ее все равно мучает дилемма: как быть с помолвкой ее старшего сына и наследника с дочерью Жана Бургундского? Когда Людовик приезжает в Анжер, она через силу заставляет себя снова завести этот разговор. Она начинает тихим, нежным, умоляющим голосом:

– Дорогой мой муж, могу ли я сбросить груз со своей души и рассказать вам о том, что меня терзает?

И, конечно, он отвлекается от своих дум, берет ее за руку и усаживает рядом с собой.

– Что такое, милая? – ласково спрашивает он.

Иоланда знает, как он злится, когда она лезет в семейные дела, но именно это она и собирается сделать. С замиранием сердца она продолжает:

– Как вы знаете, любимый мой, все ваши желания – мои желания, я с готовностью подчиняюсь всем вашим повелениям и вкладываю в это всю душу.

Она колеблется.

– Да? – говорит он нежно, целуя ей руку.

– Любимый, мне не спится, когда вас нет рядом, но, кроме того, пока вы были при дворе…

– Ну же?

– Я пыталась заглянуть внутрь себя в надежде, что смогу принять… – Людовик дергается и резко втягивает воздух. – Принять помолвку нашего сына.

Да. Она это сказала. Она тут же опускает глаза, боясь встретиться с ним взглядом.

Людовик крепко сжимает ее руку, потом отпускает.

– И в чем же дело? – спрашивает он совсем другим тоном, с деланным удивлением.

Она сидит, потупив взор, как провинившийся ребенок. Потом поднимает глаза.

– Дорогой, не сердитесь на меня за то, что я с вами это обсуждаю: я прекрасно знаю, что это ваше дело, и все же… – она ненадолго умолкает и выпаливает: – Никто из вашей семьи не сомневается, что жуткое убийство Людовика Орлеанского, нашего любимого кузена и самого верного союзника короля, устроил Жан Бургундский.

Она сама не верит, что произнесла это вслух, и у нее перехватывает дыхание.

Повисает тишина.

– И? – резко спрашивает Людовик. В его голосе звенит сталь. – Мы это уже обсуждали.