Королева Брунгильда - [110]
Второсортный Меровинг — таким был и Гундовальд. Но тем не менее он представлял собой хорошее приобретение для императора, ведь франки проявляли к нему интерес. Похоже, предполагаемый сын Хлотаря I сохранил контакты с королевой Радегундой — у которой в Константинополе были и другие родственники — и с Инготрудой, матерью епископа Бертрамна Бордоского, ставшей монахиней в Туре>{549}. Франкские послы, бывавшие в Константинополе, естественно, приветствовали его как принца в изгнании, а в 582 г. к нему явился с поклонами герцог Гунтрамн Бозон. Согласно Григорию Турскому, тогда Гундовальд осведомился о здоровье франкских королей, своих родственников. Герцог сказал, что Сигиберт умер, у Гунтрамна больше нет детей, а Хильперик теряет своих одного за другим; надежды меровингского рода зиждутся только на юном Хильдеберте II>{550}. Гунтрамн Бозон якобы также пригласил претендента в Галлию от имени австразийских магнатов, клятвенно заверив, что никто больше не усомнится в его происхождении и что он получит в Провансе великолепный прием. От Гундовальда требовалось возродить меровингскую династию — большего ему было и не надо. В конце 582 г. он отплыл в Галлию.
Получил ли Гунтрамн Бозон приказ вернуть Гундовальда от регента Эгидия или действовал по собственному почину? Григорий Турский не рискует делать ясный вывод. Приезд в Марсель меровингского принца, претендующего на часть королевства, явно представлял собой враждебное действие по отношению к королю Бургундии Гунтрамну. Значит, он вполне согласовался с пронейстрийской политикой Эгидия. Но приглашение в Regnurn Francorum претендента на престол было еще и весьма рискованным шагом. А если он потребует нового раздела? Все знали, что династические конфликты разрешаются с применением силы. К тому же епископ Реймский и его друзья властвовали в Австразии только от имени Хильдеберта II; а ведь Гундовальд мог в один прекрасный день превратиться в «дядюшку-гангстера»[102] и взять дела племянника под свой контроль. Некоторые обвинили и Брунгильду в приглашении узурпатора. Но эта гипотеза представляется совершенно абсурдной. В 577 г. королева не пожелала поддержать Меровея, чтобы не ставить сына под угрозу. С чего бы ей через пять лет способствовать усилению какого-то Гундовальда, возраст и сторонники которого делали его явно более опасным соперником для Хильдеберта II?
Того, кто действительно инициировал приезд претендента, несомненно следует искать в Византии — это был император Маврикий, зять и преемник Тиберия II, недавно, 14 августа 582 г., взошедший на трон. Ведь когда Гундовальд зимой 582–583 г. прибыл в Прованс, он располагал столь значительным запасом денег>{551}, на который не хватило бы ни его личных средств, ни вероятных подарков австразийцев. Такое состояние могли дать ему только византийцы. Логику этого финансирования легко понять: поскольку ни один из трех царствующих Меровингов — ни Гунтрамн, ни Хильдеберт II, ни Хильперик — не желал посылать войска против лангобардов, император хотел, чтобы в Галлии появился новый франкский король, который стал бы его союзником. Предполагалось, что на полученные деньги Гундовальд купит «верных» и наберет армию; эти войска, как и права на наследство, признания которых он мог добиться, должны были позволить ему выкроить себе королевство, из которого он сможет посылать франкские армии на помощь византийской Италии. Так что герцог Гунтрамн Бозон необязательно был главным инициатором приезда Гундовальда, самое большее — непосредственным организатором. Впрочем, это сознает и Григорий Турский. Обвинение против герцога возникает на страницах его «Истории» сравнительно поздно>{552} и появляется, лишь когда Брунгильде и королю Гунтрамну нужен крайний, чтобы прекратить кризис.
Тем не менее не станем преувеличивать масштабы дела — ведь высадка Гундовальда в Провансе ничуть не напоминала операцию «Оверлорд». Византия дала золото, но не предоставила ни одного солдата для столь ненадежной авантюры в Галлии. Кроме длинных волос, густой бороды и туго набитого сундука, у претендента в общем было немного козырей. Кстати, прием, который он встретил при высадке с корабля, свидетельствует, что австразийцы еще не знали, как к нему отнестись. Епископ Теодор Марсельский, союзник Эгидия, принял его тепло и предоставил коней. Такой же энтузиазм проявил некий епископ Епифаний, возможно, номинальный обладатель кафедры во Фрежюсе[103]. В самом деле, этого прелата изгнали лангобарды, и прибытие претендента, благосклонно смотрящего на сближение между франками и Византией, вполне могло его вдохновить>{553}.[104] Но в то же время ректор Прованса Динамий, принадлежавший к пробургундской партии, никак не дал знать, что намерен поддержать пришельца. Кстати, в Марселе Гундовальд не почувствовал надежной опоры и выехал в Авиньон, чтобы соединиться с перебежчиком из Бургундского королевства Муммолом, которого австразийские регенты назначили туда герцогом. Такой старый истребитель лангобардов, как Муммол, обреченный на вынужденное бездействие, конечно, должен был с готовностью предложить свои услуги союзнику византийцев
