Королева Брунгильда - [100]
С годами Гунтрамну начала надоедать кинжальная дипломатия Фредегонды; после нового дела он счел, что это уже слишком, и прекратил отношения с Нейстрией. Зато он, возможно, стал чувствовать некое духовное родство с изощренной Брунгильдой.
СОЮЗ МЕЖДУ АВСТРАЗИЕЙ И БУРГУНДИЕЙ (587–588)
Memento mori
13 августа 587 г. с исторической сцены сошел великий персонаж франкской истории — королева Радегунда, вдова Хлотаря I и духовная мать всех Меровингов. Прежде чем отдать Богу душу, старая дама в последний раз призвала к примирению между суверенами и «препоручила свой монастырь государям королям и светлейшей королеве Брунгильде, которых она любила всем сердцем»>{493}. В устах Радегунды, женщины, посвятившей себя религии, но в то же время знакомой с властью, это означало признание выдающегося места, которое Брунгильда заняла в Regnum Francorum. Ведь умирающая не упомянула ни Файлевбу, хоть и супругу Хильдеберта, но существо ничтожное, ни Фредегонду, о существовании которой она знала, но власть которой не признавала.
Из-за этой удивительной способности Радегунды сохранять строгий нейтралитет, не скрывая, однако, своих симпатий, ее похороны вызвали трудности. Действительно, проводить погребальный обряд следовало епископу Маровею Пуатевинскому. Но этот старый приверженец королей Нейстрии никогда не любил Радегунду и не собирался благословлять ее могилу; поэтому он передал через служителя, что слишком занят поездками по приходам. Поэтому монахиням Святого Креста в Пуатье пришлось срочно обращаться к Григорию Турскому, чтобы тот провел церемонию. Таким образом, погребение совершил пламенный сторонник Австразии>{494}. Рядом с могилой стоял и Венанций Фортунат, скорбь которого, конечно, была глубокой. Ведь, помимо политической верности союзнице Брунгильды и христианского восхищения основательницей монастыря Святого Креста, поэт испытывал еще и искренние дружеские чувства к Радегунде, рядом с которой прожил почти двадцать лет[93]. Он сразу же стал хлопотать, чтобы церкви Галлии почтили покойницу в качестве святой[94].
Смерть Радегунды ни в чем не изменила повседневной жизни в королевстве. 4 августа 587 г. очередной убийца едва не прикончил короля Гунтрамна. Конечно, на этот раз его подослала не Фредегонда>{495}, но старый король начал тревожиться за будущее. Что произойдет с Бургундией, которую он так бережно хранил и которую расширил за счет стольких завоеваний и наследований, когда его не станет? У Гунтрамна больше не было ни одного сына, и он не составил завещание. Конечно, он официально усыновил обоих племянников, но он слишком хорошо знал, как Меровинги делят королевства покойных: никто и никогда не доволен тем, что ему досталось, и рано или поздно Бургундию разорят воюющие армии, как случилось по очереди с королевствами Хариберта I, Сигиберта I и Хильперика.
Возможно, тогда Гунтрамн задумался о предполагаемых наследниках. Хильдеберт не отличался особой харизмой, но выказал похвальную плодовитость. Он уже был отцом маленького Теодоберта, и в том же 587 г. Файлевба принесла ему нового сына. Его окрестили Теодорихом (II) — вполне австразийское имя, безо всяких агрессивных коннотаций. Брунгильда выбрала ему крестным отцом епископа Верана Кавайонского>{496}, имевшего располагающую репутацию святого, но прежде всего «верного» человека короля Бургундии; в 586 г. Веран должен был стать одним из судей Фредегонды, которым было поручено расследовать убийство Претекстата Руанского. Гунтрамн сделал вывод: если Хильдеберт II и не прославит династию подвигами, то сохранит ее, а его мать, стоя за троном, будет управлять разумно и без чрезмерной жестокости.
Хлотарь II же был всего лишь трехлетним ребенком, то есть малышом, жизнь которого еще находилась в опасности и в отношении которого никто не знал, произведет ли он когда-нибудь на свет потомство. Его мать была, конечно, женщиной способной, но ради политического выживания она проявила такую энергию, которая грозила погрузить Regnum Francorum в хаос. Король Бургундии до ужаса страшился беспорядка. К тому же Фредегонда несколько раз пыталась его убить. А ведь хотя Гунтрамн часто проявлял милосердие, он был злопамятен в отношении тех, кто покушался на его собственную особу: это был единственный настоящий порок, который признавал за ним Григорий Турский>{497}.
Однако в 587 г. король Бургундии колебался, решая, стоит ли кого-либо из племянников делать единственным наследником. Меровинги всегда практиковали разделы; передать все владения одному Хильдеберту II значило бы нарушить неписаные, но освященные более чем вековым применением правила наследования. Брунгильда почувствовала: чтобы развеять последние сомнения старого повелителя бургундцев, надо сделать жест. Она решила выдать ему головы тех, кто в свое время поддержал узурпатора Гундовальда и кому король Гунтрамн решительно отказывал в прощении. Поэтому австразийский дворец снова приказал арестовать герцога Гунтрамна Бозона под предлогом, что он оскорблял королеву-мать, «когда король Хильдеберт был еще маленьким»
