Король забавляется - [12]

— А Кеннет аф Крейг великолепно мечет нож.

Она умолчала о том, что Кеннет мечет нож во входную дверь, лежа навзничь на низкой тахте в прихожей ее покоев. Монотонно, раз за разом, в одну и ту же точку, с абсолютно неподвижными глазами, и от этого повторяющегося, непрекращающегося стука она иной раз сама готова его убить. Фраза прозвучала примирительно, а ей только того и было надо.

— Больше так не делай, — попросил Рэндалл, и она согласилась с неискренней готовностью:

— Не буду.

Молчание объяло их, и осмелевшие вечерние тени поползли из углов. Рэндалл погрузился в себя, явно не желая покидать теплый уютный угол, где мог позволить себе ничего не делать. Насколько Аранта знала, он подписывал бумаги за едой и читал в постели. И почти никогда не оставался наедине с собой. И только магия питала и подстегивала его, служа ему и огнем, и дровами, но такой нагрузки не выдержит ни одна магия на свете. Ей захотелось прикоснуться к нему. Захотелось стать уютной тьмой, и одиночеством, и теплым светом огня, что льнул к его вискам. Всем тем, от чего он получал отдохновение. Неведьмой, чтобы он не рассматривал ее как силу, которую следует иметь в виду в плане возможного противостояния. Если бы только он позволил себе быть с нею… слабым.

— Ладно, — наконец вымолвил Рэндалл, с усилием поднимаясь. — Ладно. Скажи этому, пусть заходит.

Мэтр Уриен вошел, повинуясь, и остановился, пропуская короля мимо себя к двери.

— А, да, — окликнул его Рэндалл от дверей. — Здесь раньше был другой. Мэтр Эйбисс Уолден. Такой старый. Вы не застали его? Что с ним стало?

— Нет, что вы, Ваше Величество, — ответил Уриен из пыльного полумрака. — Мэтр Эйбисс Уолден давно умер. Это был мягкий и слабый пожилой человек. Сердце не выдержало.

— Как жаль, что он не дождался. Мне было за что его отблагодарить.

Словно ослепительная молния ударила наискосок, прорезав пространство библиотеки, когда сухим, твердым и словно для одной только этой минуты поставленным голосом, каким на памяти Аранты никто и никогда не говорил с королем, мэтр Уриен добавил:

— Да, разумеется, ведь он умер под пыткой. Заинтересованным лицам очень хотелось узнать, насколько он был причастен к одному… исчезновению из крайне строго охраняемой комнаты.

— Ты… — Впервые на памяти Аранты Рэндалл Баккара потерял при ней дар речи. — Что ты обо всем этом знаешь? Ты обвиняешь в этом меня?.. Ты…

Не сказав, что хотел, он развернулся на каблуках, устремился к камину, стремительным движением схватил со стола и сунул в огонь канделябр с оплывшими свечами, и когда те загорелись, повернулся, желая рассмотреть наглеца получше. Уриен не уклонялся, скрестив руки на груди. Рэндалл безотчетно протянул руку, словно желая повернуть лицо визави к свету, чтобы еще лучше, еще вернее убедиться в своей правоте, чтобы никоим образом не допустить ошибки, и Аранта не могла представить себе, какая еще громыхнет молния, если он к нему прикоснется. Ибо Уриен, совершенно очевидно, принадлежал к типу людей, не переносящих посягательства на свое физическое пространство. И, как выяснилось, не хуже иных прочих способен был метать молнии. Если это произойдет, Рэндалл сломает ему хребет. «Я сама могу сломать ему хребет! Я, черт его побери, могу сломать ему хребет об колено!» Странно, но раньше ей не приходилось напоминать себе об этом.

— …Ты, — повторил король, — Брогау!

— Да, — согласился Уриен. — Я — Брогау. Меня научили этим гордиться.

Прошло несколько ударов сердца, после чего с уст короля сорвалось несколько слов, не предназначенных для слуха дам и духовных лиц.

— Почему вы всегда появляетесь из темноты?! Как будто она порождает вас.

— Вы можете меня убить, если полагаете, что это вас обезопасит, — сказал Уриен. — Мой брат и, как я догадываюсь, мой отец хотели убить вас. Где-то я бы вас даже понял. Впрочем, вы в состоянии придумать что-нибудь похуже. Как вы придумали для малыша Константина этот проклятый клочок голубого неба.

— Забавно, — отозвался Рэндалл. — Изначально я не предполагал, что дети Брогау окажутся проблемой. На детях гениев природа отдыхает. Я думал, это касается и злых гениев. Согласись, Константина Брогау гением назвать трудновато. Кстати, а Клемент где? Может, он тоже прячется за углом в самом неподходящем месте, с ножом за пазухой?

На лице Уриена отразилось выражение, которое Аранта, поразмыслив, окрестила выражением умника, убежденного, что ему сию минуту не свернут шею только потому, что слишком нуждаются в его услугах.

— Клемент, как самый старший и самый умный, позаботился, чтобы никто о нем ничего не знал. Хотя вы, конечно, имеете право не поверить мне на слово, если оно не исторгнуто пыткой. Не думаю, чтобы я оказался так уж стоек к физической боли.

— Кровь моего злейшего врага смешалась в вас с кровью моего лучшего друга, господин Камбри Брогау. Это обстоятельство неприятнейшим образом гарантирует вам жизнь. Но вот должен ли я позволить вам ошиваться в непосредственной от себя близости? Есть множество пограничных монастырей, где вы могли бы исполнять благородную и героическую миссию.

— Да он сидит здесь, — вмешалась Аранта, — читает и переписывает книги. Какой от него вред? Разве что мыши им подавятся?