Король шрамов - [24]

– Испугался, да? – проговорила она на земенском, осторожно продвигаясь к лошадиному боку.

Нагнувшись над стременем, Леони знаком велела пленнице, которая следила за ней остекленевшим взглядом, не шевелиться, чтобы не дай бог снова не испугать животное. Нина очень надеялась, что девушка в этом состоянии способна хоть немного соображать.

– Все хорошо, – проворковала Леони. Высвободив ногу бедняжки из стремени, она дернула за веревку и увела лошадь.

Еще несколько мгновений девушка лежала в воде, потом всхлипнула и села. Ее спутницы подбежали к ней и помогли выбраться на берег.

Леони подвела коня к Нине и рослой фьерданке.

– Есть предположения, что могло напугать коня? – спросила она на земенском.

Нина перевела, однако высокая девушка лишь прищурила глаза цвета меди.

– Что вы здесь делаете? – с подозрением спросила она.

– Помимо того, что спасаем жизнь твоей подружки? – вопросом на вопрос невозмутимо ответила Нина.

– Она вряд ли бы умерла.

– Вот как? Ну, да, разве что истекла бы кровью, отключившись после сотрясения мозга, или впала бы в кому от удара копытом по черепу.

– Все было под контролем, – упорствовала фьерданка. Подняв взгляд на деревья, она заметила: – Вы пришли из северного леса. Там ничего нет.

– Мы это уже поняли. Недавно в этих местах. В Гефвалле считается преступлением гулять по окрестностям?

– Сверху хорошо виден завод.

– А-а, – протянула Нина и обернулась к Адрику с Леони. – Сооружение, что мы видели, – это завод. – Лучше продолжать притворяться на случай, если кто-нибудь из этих девушек знает земенский. Нина вновь посмотрела на рослую фьерданку. – Мы решили, это какая-то крепость. И что же делают на этом заводе? – невинно полюбопытствовала она.

– Это не мое дело, как, впрочем, и не ваше. Вы остановились в монастыре?

Что еще известно этой девице и почему она настроена так враждебно? Возможно, она сестра солдата и с детства приучена никому не доверять. Пальцы Нины дрогнули, она почувствовала, как в рукаве ожили костяные дротики. Она не хочет причинять вреда незнакомке, но, если придется, сделает это. Вовсе ни к чему разносить по округе новость, что какие-то чужаки бродят по лесу и наблюдают за военным заводом. Стиснув кулаки, высокая девушка неожиданно проговорила:

– Я… Вы ведь не скажете Матери-хранительнице, что видели нас?

Теперь причина ее настороженности стала понятна. Ворованная армейская форма. Вылазка в лес среди бела дня. Она перешла бы в нападение, если бы не страх быть раскрытой.

– Вы все – послушницы? – спросила Нина.

– Мы обучаемся в монастыре. Потом одних выдадут замуж, а другие станут девами-хранительницами источника и посвятят себя Джелю. – Судя по интонации, ни та, ни другая перспектива девушку не прельщала.

Состроив серьезную мину, Нина вдруг осознала, что копирует поведение Матиаса.

– Верховая езда, мужской наряд, гулянки по лесу без сопровождения… С нашей стороны было бы безответственно не сообщить об этом Матери-хранительнице, особенно учитывая ее гостеприимство.

Лицо девушки приобрело мертвенно-бледный оттенок, и Нину кольнула жалость. Если фьерданка на самом деле ей ровесница, то для послушницы она старовата, как и ее подруги. Выходит, вся компания состоит из тех, кому не повезло, кого не сочли достойными замужества? Какая судьба уготована фьерданским женщинам, которые не стали женами и матерями? В Равке много плохого, однако там Нине, по крайней мере, позволили пройти военную подготовку и стать солдатом, как она и хотела.

Дали свободу, шанс сражаться и умирать в бою наравне с мужчинами?

Да, Матиас. Свободу.

Интересно, что бы он сказал об этих девушках в краденой униформе?

– Где вы взяли мундиры? – задала вопрос Нина.

– В монастырской прачечной. Солдаты отдают его в стирку.

– Значит, вы еще и воровки. – Несмотря на сочувствие к этим девушкам, покрывать их Нина не собиралась.

– Мы взяли одежду на время! Просто ради шутки. Этого больше не повторится.

А вот это сомнительно. Девицы явно не впервые «брали на время» форму и лошадей. Издалека их вполне можно было принять за солдат, патрулирующих округу, и подобная вольница в обычной жизни им просто не светила. Но какова цена этого удовольствия? Нина и представить не могла, что ждет беглянок в случае разоблачения.

– Что ты об этом думаешь, Адрик? – Как полагалось добропорядочной фьерданской девушке, Нина оставила решение за мужчиной, пускай и чужестранцем.

Адрик окинул послушниц оценивающим взглядом, изобразив задумчивость.

– Хорошо, – промолвил он. – Мы ничего не скажем.

Нина кивнула девушке. Высокая фьерданка облегченно выдохнула. Ее подруги, усадив пострадавшую на коня, тоже заметно повеселели.

– Доставьте ее домой и проследите за самочувствием, – велела Нина с напускным превосходством примерной ученицы, ни разу в жизни не нарушившей правил. – В сегодняшней вечерней молитве вознесите благодарность Джелю за то, что не покарал своих дочерей за легкомыслие.

Рослая девушка поклонилась.

– Djel jerendem, – произнесла она и вскочила в седло.

– И больше не попадайтесь нам на глаза! – воскликнул Адрик на корявом фьерданском.

– Да, господин. Ни в коем случае, – пообещала девушка, однако Нина успела заметить в ее золотисто-медных глазах непокорный блеск. Других можно принудить к послушанию, но только не эту. Она – другая. Эта фьерданка снова возьмет коня и поедет кататься. Она будет охотиться; если нужно – драться. Только так она может чувствовать себя живой.