Король Шаул - [61]

– Ну-ка, беги обратно к маме! – крикнул он и топнул ногой в огромном сандалии.

Филистимляне захохотали, и тут на холмах услышали ответ Эльханана:

– Я выхожу на тебя во имя Господа Цеваота – бога строя израильского, который ты поносил.

– Ладно, – мрачно сказал Голиаф. – Раз я уже всё равно встал, то скормлю тебя сегодня птицам. У-го-во-рил! – заорал он вдруг тем страшным голосом, который сотрясал оба военных лагеря уже сорок дней.

Звуки веселья позади великана смешивались со скрипом всё прибывавших повозок. Зрители настраивались на потеху.

И тут пронзительно прозвенел голос юноши Эльханана:

– Сегодня вы узнаете, что не мечом спасает Господь.

Солдаты увидели, что он что-то вытащил из сумки, размахивая верёвкой, пробежал шагов десять-пятнадцать, резко остановился, присел, откинувшись назад, и в лицо Голиафу со свистом полетел камень. Сразу все услышали грохот железа о землю и клокочущий вой.

Всё замерло, затихли зрители в обоих станах, оцепенел Эльханан, не поверив, что его враг убит первым же камнем. После короткой агонии великан затих, кровь из пробитого лба залила песок вокруг шлема.

– Его послали боги! – заорал опомнившийся оруженосец и пустился наутёк. – Он перебьёт нас всех!

Филистимские повозки развернулись и понеслись обратно к своему лагерю.

– Спасайтесь! – кричали солдаты. – Это – боги!

Паника охватила лагерь, куда влетали удиравшие из долины филистимляне. Никто не слушал приказов, не обращал внимания на удары палок командиров. Толкая и давя друг друга, солдаты спешили выбраться из лагеря и убежать подальше. Кто-то опрокинул жаровню, начался пожар. Кричали рабыни в загоревшейся Палатке Удовольствий, кричал жрец, придавленный каменным столом, опрокинутым бегущими людьми, и мул, которого тянули, вырывая друг у друга узду, сразу несколько человек.

А к лагерю уже бежали, стреляя на ходу из луков и бросая дротики, опомнившиеся иврим. Авнер бен-Нер приказал прикончить противника.

Победа иврим в тот день была огромной и по числу убитых врагов, и по захваченной добыче.

Только один человек впервые не принял участия в сражении.

Тяжёлой походкой, словно сразу состарившись, король Шаул подошёл к тому месту, где у пальмы так и стоял, не замеченный пронёсшимся мимо войском победитель – Эльханан.

Юноша оттолкнулся спиной от ствола дерева и шагнул навстречу королю, протягивая ему огромный железный меч с золотой рукоятью.

– Нет, – покачал головой король, – это твоё.

Он стоял напротив Эльханана, не сомневаясь, что тому покровительствует Бог. Так вот, о ком пророчил Человек в красном на дороге к Гив’е!

Шаул успел полюбить юношу за его пение, пастушок стал казаться ему единственным, кто мог бы его понять. Хорошо, хоть не успел раскрыть ему душу!

– Отец, – послышался сзади девический голос. – Отец, он достоин награды.

Шаул удивился, что не заметил, когда младшая дочь спустилась вслед за ним в долину. И тут Эльханан увидел возвращающихся братьев, наклонился к мёртвому Голиафу и ударил его по шее мечом. Когда юноша распрямился, в руке его была голова великана, которую он удерживал за гребень огромного шлема.

И тогда король пришёл в себя, наваждение кончилось, перед ним отплясывал обыкновенный мальчишка-хвастун, такой же, как все его сверстники.

И всё-таки – он,– подумал Шаул. – Ну, и пусть!

– Ой! – раздалось за спиной у Шаула. – Кро-овь!

Он обернулся и успел подхватить на руки бледную Михаль.

После победы над великаном Голиафом пастух и певец Эльханан бен-Ишай стал народным любимцем и получил новое имя: «Давид», что значит «Любимый». Такого имени не было в Священных свитках иврим. Давидом стали называть этого юношу сперва в королевской семье, потом в военном стане, а вскоре и по всей Земле Израиля, узнавшей о великой победе армии иврим в долине Эйла.

Только старшие братья всё не хотели привыкнуть к новому положению Эльханана. Собравшись в палатке Элиава и Натаниэля, они долго спорили, пока Шамма не напомнил народную мудрость: «Держись властелина, и тебе будут кланяться».

Так и порешили. И пошли спать.

Давид теперь постоянно находился при короле, пел ему – и не только те песни, которые просили солдаты у вечернего костра, но и те, что выучил в Раме у Шмуэля, и те, что сочинил сам. Больше других Шаул любил «В тени крыл Твоих укрой меня!» Когда песня приближалась к этим строчкам, Шаулу казалось, что сам он сейчас войдёт в комнату, где юноша беседует с Богом. Шаул пугался напряжения тишины между словами, обращёнными к Небу, и будто видел над пастушком сияние высших, непостижимых для него, Шаула, миров. И король ненавидел себя, просящего: – Спой ещё!

И Давид пел.

Глава 3

Отпустив домой Авнера бен-Нера и весь Совет, Шаул хотел наедине принять решение, о важности которого знал только он один. «Ещё есть спасение, – сказал он себе. – Только бы узнать, которая из них родит больше детей, Мейрав или Михаль».

Он размечтался: выдам дочь за Давида, у меня будут внуки – общая кровь биньяминитов Кишей и иудеев Ишаев. И среди них мальчик, к которому перейдёт вся власть – не станет же Давид убивать собственного сына! Вот он, выход, слышишь ты, Человек в красной рубахе!

...Как только родится у них первый сын, уйду к себе в Гив’у, буду около него – пусть вырастет воином и правителем народа. А власть передам Давиду. Раз Господь помогает ему – чего же лучше для Дома Израилева! Пусть женится на Михаль, все уже поняли, что они нравятся друг другу. Михаль краснеет, слушая его песни, а уж как Давид поёт, когда она рядом! Пусть родится у них много детей, здоровых, крепких. Как же ты не дождалась этого дня, моя Ахиноам?!..