Король отверженных - [72]

Наконец они вырвались из высоких белых утесов городских кварталов. Едва они вышли на открытую площадь, испещренную торчащими фонарями и светящимися тут и там люками, празднование прекратилось, или, скорее, гуляки перешли к другим торжествам. Когда толпа разошлась, из маленьких чуланчиков в переулках появились ходы, вооруженные метлами и швабрами, чтобы убрать сугробы конфетти и озера шампанского.

Хребет кольцевого удела возвышался перед ними, как гигантский ствол дерева без коры. Джорджина Хейст указала на Колизей – изуродованный памятник классической архитектуры – и стройные шпили мюзик-холла «Вивант».

– А прямо перед нами, – сказала она, указывая на самшитовую изгородь с воротами, – Придворный Круг.

Золотая блюстительница остановилась и, помахав всем, собрала их компанию в кучу. Голова Волеты оказалась зажатой между головами Ирен и Эдит, отчего она почувствовала себя заговорщицей, и это ей нравилось.

– Король Леонид любит покрасоваться перед гостями, – сказала Хейст. – Я предлагаю приготовиться к тому, что вы будете поражены.

– И отнестись к этому с уважением, – добавила Эдит, многозначительно взглянув на Волету.

– Да, и с полной вовлеченностью, – добавила Хейст.

– Вовлеченностью? – переспросила Эдит. – От нас ведь не ждут спектакля, правда?

– Нет, ничего столь экстравагантного, – отмахнулась Хейст и ободряюще усмехнулась, а затем не оставила от ободрения камня на камне, признавшись: – Не обязательно представления. Но это же Пелфия. Если вы скучны, никто не захочет иметь с вами дела. Показать себя – хорошая идея, особенно когда ты в центре внимания всей знати кольцевого удела.

– А что бы вы посоветовали? – спросила Волета. – Жонглирование, кувырки, может быть, легкий спарринг? Я не знаю ни одного монолога наизусть, но уверена, что смогу что-нибудь придумать, не поскупившись на «ибо» и «дабы».

– Нет, такой официоз, как мне кажется, не нужен, – сказала Хейст. – Когда меня представили лет двадцать назад, я отпустила несколько шуток, немного рассказала о своих путешествиях и позволила королю постучать в мою грудь, чтобы она зазвенела, как гонг. – Она похлопала себя по золоченой грудине.

– Ну, мы так не поступим. Хорошо, что мы приехали с собственным комиком, правда, Ирен? – сказала Волета, толкнув подругу локтем в бок.

Амазонка слегка побледнела.

Перед закрытыми воротами двора выстроились ряды пажей в изумрудных нарядах. Что-то в этой сцене показалось Волете странным, но, лишь подойдя ближе, она поняла, что именно ее тревожит. Дело было не в том, что кусты – фальшивые или что некоторые пажи были мальчиками, а другие – стариками в коротко остриженных париках, и не в угрожающей черной спирали, образованной железной решеткой закрытых ворот. Нет, дело было в тишине двора за шелковыми кустами. В таком шумном городе тишина казалась именно тем, что должно предшествовать ловушке.

Но когда пажи затрубили в трубы и распахнули черные ворота, а их маленький отряд прошел сквозь строй пальм в обширный внутренний двор, Волета сразу поняла, что это не ловушка. Это – нечто гораздо худшее, чем ловушка: это была «живая картина».

Десятки ряженых актеров сгрудились перед ними, охваченные театральным параличом. Молодые девушки в цветочных венках стояли на цыпочках, застыв посреди веселого танца. Пекари с буханками под мышкой позировали за столом, покрытым мукой и заваленным бледными шариками теста. Портные прижимали ножницы к рулонам ткани, парфюмеры сжимали «груши» флаконов, шоколадники орудовали венчиками для взбивания в мисках, а часовщик с лупой на глазу изучал шестеренки вскрытых часов. Отряд солдат стоял на коленях в строю, направив винтовки на невидимого врага. Стайка танцовщиц бурлеска в коротких юбках задрала ноги и изо всех сил старалась не потерять равновесие. И только вол с тяжелой складкой кожи на груди и позолоченными рогами нарушал безупречную тишину, со свистом рассекая воздух хвостом.

За этой причудливой витриной возвышалась белая пирамида с декоративной звездой. Волета взглянула на нее и сразу же представила себе, каково было бы скользнуть с вершины вниз к основанию. Она пожалела, что не захватила с собой коврик для ванной.

Затем она осознала, что все лорды и леди, присутствующие на этой разыгранной сцене, смотрят не на живую картину, а на них, почетных гостей, замерших у входа.

Хейст многозначительно подняла руки. Уловив намек, Эдит, Волета и Ирен захлопали в ладоши. Аплодисменты были заразительны, и очень скоро зал огласился эхом одобрения.

Застывшая сцена оттаяла. Дети засмеялись, танцовщицы опустили ноги, а солдаты отряхнули колени. Все они выстроились в шеренгу и трижды поклонились в унисон. Затем актеры потянулись вереницей к отверстию в живой изгороди, которого, как показалось Волете, минуту назад там не было. Пекарь взял вола за веревку и повел прочь.

Пока отряд актеров отступал, часовщик приблизился к посетителям, которые внезапно почувствовали себя потерянными среди затихающих аплодисментов.

– Какая великолепная живая картина, ваше величество, – сказала Хейст, кланяясь часовщику, который снял лупу с глаза.

– Вы так думаете? Мне тоже очень понравилось. Конечно, это мой собственный проект. Костюм сшили несколько недель назад. Я так долго искал возможность его надеть. – Он восхищенно приподнял лацканы пиджака, нижняя их сторона оказалась яркой, как оперение щегла. – И я должен сказать… – король повысил голос, чтобы его услышали все, – что нет ничего более удивительного, нежели часовые джунгли! В них обитают тигр по имени Тик и медведь по имени Так. Они бродят среди шестеренок и рычат друг на друга. Тик-так! Тик-так! И только часовщик может их укротить! Давайте воспользуемся моментом, чтобы отдать должное часовым мастерам и их ловким пальцам. – Король сделал паузу, дав дорогу аплодисментам, которые он оборвал взмахом руки. – А что такое Сфинкс на самом деле, как не главный часовщик Башни? Кстати, а где же Сфинкс? Я умираю от желания встретиться с ним!