Король медвежатников - [7]

На следующей странице приводился комментарий управляющего банком, в котором он уведомил, что хранилище пострадало на полтора миллиона франков. Савелий лишь улыбнулся: реальная цифра была почти на порядок выше. Оно и понятно, банкир из последних сил пытается сохранить репутацию своего учреждения, в противном случае он потеряет своих последних, самых верных, клиентов.

Раздался продолжительный гудок.

Родионов на минуту оторвался от газеты и посмотрел на реку. По Сене, пыхтя черным дымом, медленно скользил прогулочный пароход. На палубах пестрел праздный люд. Громко играл патефон, доносилась задорная мелодия шансона.

Вот у кого нет проблем!

Болонка, подняв мордочку, прислушалась к звукам музыки и сдержанно, будто бы стесняясь собственного голоса, залаяла. А потом, потеряв интерес к развлекающейся публике, бодренько побежала метить территорию.

Встреча ему была назначена именно в сквере Вер-Голан, и Савелий посчитал это неплохим знаком. В записке, доставленной ему привратником, говорилось, что речь пойдет о вопросе, который его обязательно заинтересует, и теперь Савелий терялся в догадках.

Кораблик отошел на значительное отдаление. Музыки уже было не слышно, да и дымком более не потягивало, но до берега с порывами сильного ветра продолжал доноситься беззаботный женский смех, ломающийся на самой высокой ноте.

— Савелий Николаевич? — неожиданно послышался за спиной вкрадчивый голос.

Родионов повернулся. На него смотрел мужчина лет тридцати. В правой руке он держал свернутый поводок, в другой была папка. Похоже, именно он был хозяином болонки, что резвилась на клумбе.

— А в чем, собственно, дело? — в свою очередь настороженно отреагировал Родионов.

— Это я вам назначил встречу.

Савелий внимательно всмотрелся в мужчину. Внешность у него была самая что ни на есть обыкновенная — где-то даже серенькая, смахивает на клерка из захудалой конторы, замотанного мелкими проблемами. Обращали на себя внимание лишь глаза — изучающие и будто бы всепроникающие.

— Ах, вот оно как… Интересно. И что же вы хотите сообщить?

— Позвольте присесть? — попросил мужчина. — Я не отниму у вас много времени.

Молодой человек был воспитан. Слегка согнулся в полупоклоне, дожидаясь любезного разрешения, — отказывать было грешно. Родионов слегка пожал плечами и великодушно разрешил:

— Как вам будет угодно. — И когда мужчина присел, он нетерпеливо поинтересовался, как если бы у него была намечена еще дюжина подобных встреч: — Ну, так в чем дело?

— Понимаете, уважаемый Савелий Николаевич, не буду лукавить, я готовился к нашей встрече. — Он положил на колени папку, щелкнул замками и, порывшись в ворохе бумаг, произнес как бы в задумчивости: — Где же они у меня?.. Ах, вот, нашел, — выудил он несколько газетных вырезок. — Понимаете, это все о вас… Это здесь вы совершенно никому не известны, а в России вы большая знаменитость! Все читать, наверное, не следует, тут слишком много написано… Да и что они могут знать о вас, эти журналисты?! А ведь вы крупная фигура. Так что, позвольте, я зачитаю вам только заголовки. — Мужчина нацепил пенсне. — «Король российских медвежатников», «Савелий Родионов. Кто он?..», «Динамит против сейфов», «Банкиры объединяются», «Пятьсот тысяч рублей за информацию о медвежатнике…»

— Вы меня с кем-то спутали, — без интонаций отреагировал Родионов.

— Вот как? Я бы посоветовал вам почитать рассуждения генерала Ксенофонтова, который занял место генерала Аристова. Так он прямо указывает на вас.

— Хм, интересные соображения.

— Это не соображения, Савелий Николаевич, это факт. Он тоже приводит веские доказательства… так сказать, вашей бурной деятельности. А еще в «Московских ведомостях» имеется ваша фотография. Вот взгляните, — протянул он вырезку. — Правда, здесь вы несколько моложе. Но что поделаешь, время безжалостно.

Стараясь сохранять равнодушие, Савелий Родионов взял протянутый листок. Без труда узнал Хитровскую площадь с ее многочисленными ночлежками, подле которых толпились бродяги. На переднем плане возвышался огромный дом, в котором располагался трактир «Каторга», известный как притон громил и беглых каторжников. Законопослушному гражданину подобные заведения полагается обходить за версту если уж не из чувства брезгливости, то хотя бы из страха за собственную жизнь, но человек, стоящий у трактира, спокойно беседовал с кем-то и выглядел очень независимо. Смущала лишь его франтоватая внешность, никак не вязавшаяся с окружающим, а дорогая трость с костяным набалдашником и вовсе смотрелась чужеродным предметом. На пальце левой руки он рассмотрел даже кольцо, которое ему подарила Елизавета на день ангела. Как это ни обидно, но он его совсем недавно потерял и даже не мог припомнить, где. Кольцо было чуток великовато и частенько слетало с пальца.

Всякий, кто видел эту фотографию, невольно должен был задаться вопросом, почему же бедовые хитровские бродяги не вытряхнут господина из его дорогого костюма. И лишь приглядевшись повнимательнее, можно было заметить, что джентльмен в обществе бродяг чувствовал себя совершенно свободно, если не сказать больше, — он смотрел на хитрованцев совершенно по-господски, словно суровый барин, отчитывающий крепостных крестьян. Не хватало еще одной фотографии, где хитрованцы застыли бы перед суровым хозяином в глубоком земном поклоне.