Король Матиуш на необитаемом острове - [9]
– Ох, ваше величество, если бы вы знали, как нам без вас плохо живется, – жаловалась стрелочница. – Всяк распоряжается, а жалованье платить никто не хочет. Еще перед войной завели новые порядки: ребятам велели поезда водить, а взрослым – в школе учиться. Болтали, будто сам Матиуш так распорядился. Нашлись дураки, поверили. «Не к добру это, – сказала я тогда. – Позавидовали, видно, сироте. В его царствование шоколада больше было, чем сейчас хлеба! Что-то дальше будет?»
Матиуш ходит по комнате: руки – за спиной, лицо хмурое.
«Хватит без дела сидеть и бедных людей объедать. Пора в путь.»
Стрелочник с женой уговаривали его подождать немного.
– Нет, – говорит Матиуш, – надо поскорей попасть в столицу – узнать, что там происходит.
Стрелочник принес от кума старенькую, латаную одежонку. Матиуш переоделся, взял на дорогу ломать хлеба (от сыра отказался) и денег ровно столько, сколько стоит билет со следующей станции: на этой он не рискнул садиться на поезд.
Безо всяких приключений прошел он пятнадцать верст, купил билет в вагон третьего класса и под вечер был уже в столице. На всякий случай Матиуш надвинул на глаза шапку.
– Эй, малый! Отнеси мешок, заплачу.
«С превеликим удовольствием». От мешка так аппетитно пахло что у Матиуша слюнки текли. Мешок набит колбасами, сосисками сардельками и свиным салом.
– Ты сейчас приехал?
– Да. Верней, вчера.
– А город знаешь?
– Немного. То есть нет: ведь я только вчера приехал.
– Издалека?
– Нет, то есть да.
– Ну, пошевеливайся!
Колбасник подгоняет мальчика. А у того руки занемели, голова кружится. Идут, идут они, Матиуш совсем из сил выбился. Приостановился дух перевести.
– Послушай-ка, парень, не вздумай улизнуть с мешком. Меня не проведешь. Знаю я вас, пташек, которые не то сегодня, не то вчера, не то из далеких мест, не то из ближних прилетают. Крутитесь возле вокзала, ищете случая поклажу отнести, а сами так и норовите на первом же перекрестке дать тягу. Я вас мигом узнаю по этой надвинутой на глаза шапке! Недаром до того, как колбасой торговать, я два года в полиции служил. Ну-ка поворачивайся да поживей!
У Матиуша словно оборвалось что-то внутри, но он, не говоря ни слова, опять взвалил на спину тяжелый мешок. Руки одеревенели, а ноги сами несли его вперед.
– Эй, пан Михал! Слыхал новость?
Навстречу, откуда ни возьмись, полицейский.
– Куда путь держишь?
– Да вот товар несу. А что за новость?
– Короля Матиуша в ссылку отправили. Только смотри – молчок, никому ни слова. Это служебная тайна. Тебе как старому другу говорю.
– Как же так? Даже в газетах не сообщили.
– Беспорядков боятся. Ох, и жалеет Матиуша народ! И детвора, и взрослые. Только поздно теперь жалеть. Надо было раньше думать, белых флагов не вывешивать.
Опустил Матиуш мешок на землю. Слушает.
– Останься Матиуш королем, ты, глядишь, годков через пять не колбасу, а золото мешками бы носил.
– А откуда ты знаешь, что его сослали?
– Тюремный сторож сказал. А Клу-Клу отправят к отцу… как зовут-то его, Бум-Друм, что ли? Печальный король будто бы от престола хочет отречься и добровольно уехать на необитаемый остров… А ты чего уши развесил? – накинулся на Матиуша полицейский.
– Он со мной. Мешок помогает нести.
– Ну ладно, идите. Завтра у меня после ночного дежурства день свободный – загляну к вам. Ох, жалко Матиуша!
– Погоди жалеть. По моему разумению, этим дело не кончится. Он еще воротится, вот увидишь.
– Только бы глупостей больше не делал.
– Ну, малый, пошли!
Колбасник помог Матиушу взвалить на спину мешок. И удивительное дело: усталость как рукой сняло. Мешок словно легче стал. Матиуш летел как на крыльях.
Ну вот и узнал почти все новости. Одно странно: почему его не ищут? Или еще не знают, что он убежал?
– Стой! Ишь разлетелся! Или дорога коротка показалась? Заходи в ворота.
Из подворотни две ступеньки вели вниз, в квартиру лавочника. Матиуш споткнулся и упал бы, не поддержи его колбасник. Матиуш прислонился к двери, закрыл глаза, а сам весь дрожит
– Ты чего? – перепугался колбасник, увидев, как мальчик побледнел.
– Я голодный, – пролепетал Матиуш и потерял сознание.
Он уже в тюрьме недоедал, оставляя половину порции на случай побега, У стрелочника тоже ел мало: совестно быть нахлебником у бедняков. Потом пятнадцать верст отмахал и ничего, кроме хлеба, не ел. А теперь еще мешок с колбасой. Тут и взрослый не выдержал бы. И, наконец, – неизвестность, боязнь погони, неожиданное известие, что страна помнит о нем и надеется на его возвращение.
Матиуша положили на диван.
– Выпей-ка молока.
Лавочник расстегнул ему курточку на груди. Во-первых, чтобы дышать было легче, а во-вторых, как заправский полицейский, хотел метрику поискать. Умрет мальчишка без документов – хлопот не оберешься! В кармане он нащупал что-то твердое и вытащил фотографию покойной королевы.
– Эй, парень, попей молока! А ну, открой глаза!
Закаленный в походах, Матиуш быстро пришел в себя. Ему стало стыдно и немного страшно: не сказал ли он чего лишнего в беспамятстве? Уж больно чудно смотрят они на него.
– Как тебя зовут?
– Янек.
– Слушай, Янек, больно ты нежный, как я погляжу. Руки у тебя белые, хоть и в царапинах. И врать ты не мастер – это сразу видно. Зря ты мне морочил голову на вокзале. Голодный, худой, хотя мальчишка ты, видать, крепкий. И документов у тебя нет, только фотография королевы в кармане. Что все это значит?
