Король горы - [37]

Чувствуя себя не в своей тарелке из-за того, что не понимает, о чем они говорят, Нат торжественно пообещал себе, что при первой же возможности начнет учить язык жестов. Он посмотрел на дядину рану, удивляясь, как тот справляется с такой болью.

Завершив разговор коротким кивком, Белый Орел повернулся и вскочил на лошадь. Мгновение спустя индейцы уже скакали на восток.

Натаниэль вздохнул. Он был до глубины души поражен этой встречей и благодарил Провидение за то, что остался в живых. Юноша опустился на колени рядом с дядей:

— Говори, что делать, я позабочусь о тебе.

Изекиэль кивком указал на лошадей. Во время стычки с кайова они сбежали с вершины холма и теперь мирно щипали травку внизу.

— Вначале пригони лошадей, потом разберемся со мной.

Собрать лошадей оказалось несложно. Натаниэль ухватил за поводья свою кобылу, потом отловил дядиного мерина, двух вьючных кобыл и трех коней, которые, по дядиному выражению, «достались в наследство от Ганта и компании». Вскоре Нат поднялся на холм, ведя за собой всю семерку.

— Теперь самое сложное, — сказал Зик и начал стягивать рубашку; каждое движение давалось с трудом, лицо перекосилось от боли.

Натаниэль помог дяде снять залитую кровью одежду. Дырка от стрелы была шириной в палец. По краям подсыхала кровь.

— Мне повезло, — сказал Зик. — По-моему, важные органы не задеты и крови я потерял немного. Надо прижечь, чтобы не нагноилось, и все будет в порядке.

— А как прижечь?

— Хвороста нет, огонь развести не получится. Открой сумку, ту, которая на серой лошади. Там бутылка виски.

Натаниэль сходил за бутылью. Увидев, как дядя льет виски в рану, Нат содрогнулся. Ему было страшно представить, какие мучения тот испытывает в эту минуту! Зик, с трудом сдерживая стон, выпрямился и протянул бутылку племяннику:

— Влей побольше со спины.

Натаниэлю стало дурно. Но он все же встал у дяди за спиной, Зик нагнулся:

— Постарайся не пролить, нечего тратить попусту драгоценную жидкость.

— Я не знал, что ты пьешь.

— Под настроение я любого перепью. Кроме Шекспира.

— Поскорее бы с ним познакомиться, — сказал Натаниэль и осторожно наклонил бутылку над отверстием от стрелы.

Зик дернулся и застонал.

— Боль, должно быть, адская, — посочувствовал Нат.

— Адская боль — это когда медведь вырывает кишки. А это так, ерунда.

— Еще?

— Нет, хватит. — Зик выпрямился, взял у Натаниэля бутылку и сделал несколько жадных глотков.

Нат посмотрел на безжизненные тела кайова:

— Похоронить их?

— Врагов не хоронят, Нат. Оставь их грифам и койотам. Если хочешь, можешь снять скальпы.

— Скальпы?

Изекиэль кивнул:

— Мы победили в честном бою. Скальпы теперь принадлежат нам, а они на вес золота. Снять скальп — честь для воина. Ну же, сделай это.

Ошарашенный, Натаниэль оглянулся на трупы, потом, растерянно моргая, посмотрел на дядю. Изекиэль представал перед ним в совершенно новом свете. Нат и раньше обращал внимание на то, что характер Зика заметно меняется по мере их продвижения на запад, — дядя погрубел, стал много жестче, чем был в Сент-Луисе. Но только в эту минуту он до конца осознал, как сильно Зик переменился с тех давних счастливых деньков в Нью-Йорке.

— Я не смогу, — выдавил Натаниэль.

— Попробуй. Это просто. Тянешь за волосы и вводишь лезвие под кожу. Я видел, как индейцы снимали скальп двумя-тремя движениями.

— Нет, — твердо сказал Натаниэль. — Я не стану.

— Нельзя быть таким привередой, Нат. Надо — значит надо.

— Надо?! Снимать скальп — надо?!

— Индейцы всегда так делают, и белые следуют их примеру уже не один десяток лет, — пояснял Зик. — Может, ты не в курсе, но одно время в Нью-Йорке давали вознаграждение за скальпы индейцев. Власти Мексики платят за скальпы апачей. Короче, скальп — символ успеха, племянник, и нечего тебе мяться и жаться.

— Это варварство, — отрезал Натаниэль. — Я не стану марать руки.

Изекиэль с трудом поднялся на ноги.

— Ну ладно. Ты еще не дорос. Я сам сниму.

Шаркая, он подбрел к ближайшему телу, неуклюже опустился на одно колено, вытащил охотничий нож. Натаниэль в немом ужасе следил за тем, как дядя, собрав волосы индейца в пучок и с силой оттянув их кверху, ножом взрезает кожу в верхней части лба. Потекла кровь. Ната затошнило, он отвел глаза и устремил взгляд на запад. Там, за горизонтом, Скалистые горы. Туда лежит его путь. Возможно, он совершил большую ошибку, когда согласился поехать с дядей. В конце концов, что он знает об этом человеке? А может, он не прав? Раз он собирается торчать на Диком Западе еще по меньшей мере год и тут принято снимать скальпы, то, может, стоит к этому привыкнуть?

Глядя на то, как дядя сдирает кожу с головы индейца, Натаниэль скривился от отвращения.

Принять этот зверский обычай?

Ни за что на свете!

ГЛАВА 15

Надо заметить, что для человека, которого вчера ранили стрелой, у Изекиэля было удивительно хорошее настроение. К дяде быстро возвращались силы. Первые два дня ему приходилось часто останавливаться, чтобы утихла боль, вызванная тряской в седле, но на третий день он уже преспокойно скакал шесть часов без перерыва, и вид у него при этом был вполне довольный и беззаботный. Натаниэль, напротив, впал в весьма подавленное состояние, и нередко многие мили проезжал в молчании, уныло размышляя над своим положением. Он начинал жалеть, что уехал из Нью-Йорка, бросил работу, оставил родных и близких. Особенно Нат скучал по Аделине. Он думал о любимой с утра до вечера. Ее чудесный образ вставал у него перед глазами, когда на рассвете небо золотили первые лучи восходящего солнца. Когда прощальный свет заката покрывал облака на горизонте розовой вуалью, Нату вспоминалась ее нежная улыбка. В дуновении ветерка юноше чудилось теплое дыхание любимой. По ночам, глядя в бездонное звездное небо, Натаниэль вспоминал долгие часы, которые они с Аделиной провели вдвоем.