Король долины - [59]

Впрочем, наследовать было особо нечего — денег оставалось всего ничего, и надежды на замужество дочери улетучивались из-за долгов Роберта и его бегства в Виргинию. В эту пору в благородных семействах Нью-Йорка иметь брата-рабовладельца считалось дурным тоном… Мало того, денег на приданое не оставалось. А кому нужна девушка — пусть даже отличного происхождения и воспитания, но без приданого? И миссис де Лонг глядела в будущее мрачно.

Ко всему еще, возникли сложности и с самой девушкой. Лорел выросла достаточно привлекательной внешне, но характер у нее сложился скверный. Она была в курсе финансового положения семьи, и оно ее не устраивало. В восемнадцать лет она не могла себе позволить те платья, которые ей хотелось; у нее не было своих драгоценностей — приходилось носить материны, а они, с ее точки зрения, безнадежно вышли из моды; де Лонги не имели собственного выезда, что лишало ее возможности показаться молодым людям в городе, и не могли позволить себе отправиться летом на какой-нибудь фешенебельный курорт — по существу, им приходилось таиться и изнемогать от жары в Нью-Йорке.

Вот так обстояло дело, когда появился Гэвин.

Его намерения вовсе не были лишены смысла. Прибыв в Нью-Йорк, он остановился в шикарном номере в отеле на Пятой Авеню, с окнами в парк, и тут же зачастил в холл и бар, стремясь завязать знакомства с нужными людьми. Это ему сразу удалось — он был самой интересной и необычной фигурой в этом громадном городе — богатым скотоводом с Дикого Запада. Дикарь, но дикарь с определенным достоинством и притом не ограниченный в средствах. Пустив в ход хорошо отработанное обаяние и деньги, он быстро проложил себе путь в общество. Ему был предоставлен, если можно так сказать, временный доступ. И до тех пор, пока он играл роль загорелого, застенчивого крупного скотовода с грубоватой речью, поджарого обитателя романтических прерий, его принимали. Сделай он хоть один неверный шаг, будь слишком груб или слишком застенчив не с тем человеком, и перед ним тут же захлопнулись бы все двери. Но он не допускал промашек. Он знал, как себя вести, и знал, что действовать надо быстро.

Когда он, худой, голубоглазый и высокий, вышагивал вразвалочку по Пятой Авеню погожим осенним деньком, это было весьма импозантное зрелище. Он курил лучшие сигары, носил лучшие костюмы от лучших портных и никогда не забывал вдеть в петлицу свежую красную розу. К тому же у него достало чутья не снимать свои ковбойские сапоги из мягкой телячьей кожи и шляпу из Санта-Фе. Таким образом, он соединил в своем одеянии все лучшее, что могли предложить два столь разных мира: тот далекий мир прерии и этот мир большого города.

И случай не заставил себя ждать. Его пригласили на бал, посвященный первому выходу в свет некоей местной дебютантки. Он напомадил волосы, начистил сапоги и ринулся в бой.

Действуй быстро! — вот такой был у него девиз.

На балу присутствовал добрый десяток барышень, которые могли бы ему подойти, но как только его представили Лорел де Лонг, выбор был сделан. Именно о такой он и мечтал: юной, изящной девушке, хорошо воспитанной и из хорошей семьи, с тонкой длинной шеей и волосами цвета меда, отливающими на солнце золотом. Глаза у нее были серые, с поволокой, цвет лица светлый, причем без пудры, которую он разглядел на других личиках, а ярко-красные губы казались невероятно чистыми и непорочными. Говорила она не громко, чуть вызывающе. И он тут же предположил (ибо кое-что знал о животной природе женщин), что в этом тихом омуте водятся черти, которых ему удастся приручить и использовать. Вот такую девушку он и искал — чтоб ангельский облик можно было обожествлять, а дьявольское нутро топтать в минуты близости. Лорел де Лонг приняла его приглашение на третью кадриль и, когда во время танца он вежливо спросил, может ли он нанести ей и ее матери визит (к тому времени он уже навел кое-какие справки у друга их семьи), она прошептала, что да, только если он сначала спросит у мама.

Мама сидела в углу в кругу других таких же мама, и все они ревниво следили за перемещениями своих дочерей по паркету танцевального зала. Гэвин приблизился к ней и, широко улыбаясь, изложил свою просьбу, говоря со специфическим акцентом жителя Нью-Мексико.

Конечно, — отвечала миссис де Лонг, — она сочтет за честь принять представителя великих западных территорий. Он мог бы прийти в четверг днем к чаю.

Прежде чем Гэвин прибыл, сжимая в руке цветы, она уже знала о нем все. Он успел стать приметной фигурой в городе, и навести справки особого труда не составляло. Она выяснила, что ему сорок шесть лет (именно такой возраст он называл в Нью-Йорке) и что он самый богатый человек в Нью-Мексико. А что касается его образования и происхождения, то об этом расспрашивать она не стала, догадываясь, что тут дело безнадежное. Но дочери уже двадцать два года — и ни гроша за душой — значит, придется несколько умерить запросы.

После первого посещения Гэвина миссис де Лонг пришла к выводу, что ее такая партия устроит. Конечно, есть разница в возрасте, а это означает, что дочь рано овдовеет… ну что ж, богатая вдова — это лучше, чем бедная жена. Конечно, дочери придется переехать в края мистера Роя… здесь миссис де Лонг вздохнула, и, честно говоря, это был вздох облегчения. В конце концов, нашим западным форпостам нужны женщины таких кровей, к каким относится их семья. Сама я, конечно, не поеду — разве что попозже, в гости, — но для Лорел это будет жизнь замечательная и в чем-то даже благородная.