Король долины - [3]

Он смотрел на нее, не отводя глаз, и лицо у него слегка напряглось, кожа натянулась, жилки на лбу едва заметно запульсировали.

— По-моему, вы искупались, когда уезжали из Амарилло, — тихо сказала она, наклонившись к нему и втянув носом воздух.

— По-моему тоже, — сказал он.

Она выпрямилась.

— Я только погляжу, спят ли девочки, и закрою дверь…

…Рано утром, чуть только свет пробился через пыльные оконные стекла, он проснулся, вышел наружу и ополоснул лицо водой из ручья. Он отдохнул, тело стало легким, напряжение исчезло. Ручеек был маленький, он стекал с горы, и вода в нем была ледяная. Он немного подождал, чтобы увидеть, как солнце выглянуло из-за окружающих вершин, покрыв пики золотым налетом. Долина все еще оставалась жемчужно-серой, и снег в рассветных лучах блестел холодным оранжевым светом.

Он усердно работал все утро. Женщина наблюдала за ним из кухонного окна. Он был большой и сильный, и за час разделал бревно на заготовки — он знал, что ему понадобится. Топор вгрызался в древесину, рассекал волокна, и от бревна отделялась нужная часть.

Солнце поднялось уже высоко, он ощущал его тепло на спине, а земля под ногами высыхала. Ему доставляло удовольствие смотреть, как послушно раскалывается под ударами дерево, и слушать, как сухие и чистые удары топора разносятся в горной тишине.

К полудню кресло было готово. Женщина с утра ушла в лес и собрала мешок сосновых иголок. Когда уже стало понятно, какого размера будет кресло и какой формы сиденье, она сшила из своей ткани подушку и набила ее хвоей. А потом положила на сиденье; кресло было простое, но удобное.

— Ну-ка, сядь, — сказал Клейтон. Ему было приятно.

Она села в кресло, потом поднялась и обошла вокруг него, проводя пальцами по гладкой поверхности подлокотников. Цвет дерева был светло-коричневый, медового оттенка.

— Красивое кресло. У меня там на полке в кухне есть немного виски. Все приберегала его к случаю — только не знала, к какому. Может, выпьем сейчас, вроде как отпразднуем…

— Мне пора двигать, — сказал Клейтон. — Я хочу засветло добраться до верхней части долины.

— Ты — хороший человек, и умелый. Почему бы тебе не остаться? Мне здесь нужен мужчина… — Она говорила с трудом, чуть запинаясь. — А мне тут одиноко — ты ведь понял это ночью, верно? У меня есть дом и кусок хорошей земли. Тебе может попасться место и похуже. А я еще молодая женщина — мне всего двадцать восемь. Конечно, у меня двое детей, но они не помешают, я ведь видела, они тебе понравились. И ты им понравился. — Она наклонилась и положила руку ему на колено. — Или я тебе совсем безразлична?

Клейтон вытер со лба пот — пот от честной работы. Поднялся на ноги.

— Ты мне понравилась, и дети у тебя, похоже, славные девчушки. Но мне надо идти. Я никак не хотел воспользоваться твоей слабостью. И кресло это я сделал с удовольствием. Это хорошее кресло.

— Я знаю. Ты можешь остаться, правда можешь. Мой муж не вернется, если тебя это беспокоит.

— Нет, благодарю вас, мэм.

Она сердито взглянула на него.

— А почему тогда ты сделал для меня это кресло? За прошлую ночь ты мне ничего не должен, это я просила тебя, а не ты меня.

Он покраснел и покачал головой.

— Ты ведь не такая уж завидная находка, сам знаешь, — сказала она, глядя на его лицо и на шрам. — Может, ты и правда сильный и работящий, но вряд ли ты найдешь чего-нибудь намного лучше, чем тут, — она мотнула головой в сторону своей хижины, — даже там, в долине…

И кивнула на длинную белую долину, которая уходила на север, к перевалу, а оттуда через верхнюю долину к Дьябло.

— Я не собираюсь оставаться здесь. Я ведь уже сказал вам, я направляюсь в Калифорнию.

Он пожал ей руку — рука была вялая, повернулся и начал спускаться по тропе, по хрустящему снегу, вниз, в долину.

Глава третья

Ранним вечером он добрался до подножия горы. Едва заметная тропа вилась через мескитовые заросли, половинка луны освещала дорогу. Ему была видна река, подернутая серебряными полосами, и просторная, длинная, холодная равнина, вытянувшаяся к югу. Далеко впереди показались освещенные окна хижины — туда он и шел ровным шагом. Долина лежала под луной спокойная и тихая, только тявкал койот где-то высоко в горах. Сапоги с хрустом проламывали тонкий наст, пока, наконец он не добрался до двора хижины, где снег был сметен.

Его шаги услышали в хижине, и в дверях появился человек с лампой и винтовкой, которую он держал на сгибе руки. Он заслонил лампу и прищурился, вглядываясь в темноту.

— Кто это? Кто здесь? Чего вам надо?

Клейтон ничего не ответил, просто подошел поближе. Свет лампы отразился в глазах — теперь его лицо было на свету. Человек вскрикнул:

— Клей!

Клейтон схватил человека за руки и посмотрел сверху ему в лицо.

— Привет, Лестер, — тихо сказал он.

Они обнялись. Лестер был поменьше ростом, чем он, но с такими же голубыми глазами. Он был безбородый, бронзовый от загара, с крепкими руками, посильнее, чем у Клейтона, но ощущалась в этой силе какая-то первобытная неловкость.

— Господи боже всемогущий, Клей! Боже всемогущий! Что ты здесь делаешь?

— Слушай, ты что, в дом меня не хочешь пригласить?

— Ну, конечно! Заходи! Заходи! — Он шагнул внутрь. Клейтон, наклонив голову в дверях, прошел за ним; с сапог на деревянный пол обсыпались комки снега.