Король детей. Жизнь и смерть Януша Корчака - [14]
И Генрик был не менее готов пожертвовать собой ради маленьких оборвышей, которых наблюдал на улицах Варшавы. В них он видел самую обездоленную часть пролетариата: ведь их интересы никто не представлял и никто не защищал. «Чумазые мальчуганы в стоптанных башмаках, в обтрепанных лоснящихся штанах, небрежно нахлобученных кепках, подвижные, исхудалые, не подчиняющиеся никакой дисциплине, практически никем не замечаемые. Еще не опаленные жаром жизни, еще не высосанные досуха эксплуатацией. И никто не знает, где они умудряются находить силы, эти активные, безмолвные, бесчисленные, бедные маленькие рабочие завтрашнего дня».
Маленькие уличные попрошайки вскоре уже осаждали студента-медика, готового их слушать. Плутишки наперебой рассказывали ему печальные повести о голоде и побоях, протягивая руки в надежде на любую подачку. Другие прохожие отмахивались от них, но у него, как им было известно, всегда что-нибудь для них находилось, пусть всего лишь леденец, ласковое слово или поцелуй в лоб.
Приятель, с которым Генрик как-то раз прогуливался, был просто ошеломлен, когда за ними погнался маленький оборвыш, вопя, что он хочет вернуть двадцать копеек, поданных ему два года назад.
— Я соврал, когда сказал вам, что отец убьет меня, если я приду домой без денег, которые потерял, — признался мальчик. — Я вас все время высматривал, чтобы вернуть их вам.
Пока мальчуган отсчитывал копейки грязными пальцами, Генрик спросил, часто ли он прибегал к этой хитрости.
— Да всегда.
— И срабатывало?
— Часто.
— А другим ты тоже возвращал?
— Нет.
— Так почему ты отдаешь их мне?
— А потому, что вы меня в лоб поцеловали. Ну, мне и стало стыдно.
— Так странно, что тебя целуют в лоб?
— Угу. Мамка померла. Больше меня целовать некому.
— Но разве тебе не говорили, что лгать и попрошайничать нехорошо?
— Поп мне говорил, что врать нехорошо, так он это всем говорит.
— О тебе некому позаботиться?
— Некому, — отвечает мальчик уже не в силах сдержать слезы. — Никого у меня нет.
Генрик воплотил свои встречи с такими беспризорниками, которых нищета и заброшенность толкали на ложь и воровство, в романе «Дети улицы». Роман доказывал, что их можно спасти, если правильно воспитывать с самых ранних лет. Но кто мог бы их воспитать? Во всяком случае, не спившиеся, окончательно павшие родители ведь им-то никто не дал правильного воспитания. И если этот процесс не прервать, зло будет плодиться дальше и дальше.
Далеко не все разделяли его благородные идеи. Когда он написал в статье для «Шипов»: «Больше всего я озабочен тем, как улучшить жизнь детей», редактор (которого больше всего заботило, как развлечь читателей) рекомендовал ему найти другой рупор для своей озабоченности. С тех пор Генрик печатался в журнале «Голос», камертоне интеллектуалов, которые сплачивались вокруг Летающего университета.
Генрик познакомился с издателем «Голоса» Яном Владиславом Давидом, первым польским психологом-экспериментатором, когда слушал его курс в Летающем университете. Этот подпольный университет, получивший свое название потому, что студенты и преподаватели были вынуждены то и дело менять место встреч, скрываясь от полицейского надзора, привлекал самые лучшие умы страны. Хотя они разделялись на две социалистические фракции — одну, ратовавшую за национальную независимость, и другую, призывавшую к интернациональному социалистическому альянсу в пределах Российской империи, — их объединяла решимость сохранить живой польскую культуру и историю, которые царь намеревался зачеркнуть. Те, кого арестовывали, проводили недели, месяцы, даже годы в тюремных камерах, если не в сибирской ссылке.
Генрика на первую лекцию в квартире Давида привел его друг Леон Ригьер. В прихожей висело столько пальто, что они с трудом отыскали место для своих. В гостиной горели свечи, а окна были тщательно занавешены, чтобы не привлекать внимания полиции. Там Генрик познакомился с другими студентами и принял чашку чая из рук жены Давида, Ядвиги Щавинской, которая сидела у самовара и разливала чай с такой же энергией, какую расходовала на все начинания — как свои, так и мужа.
Именно Ядвига, женщина с замечательными организаторскими способностями, еще до замужества положила начало Летающему университету в своей тесной квартирке, где открыла курсы польского языка и литературы для молодых женщин. Едва прошел слух про эти подпольные курсы, мужчины стали наперебой требовать участия и для себя, так что к середине восьмидесятых годов XIX века уже более тысячи студентов и студенток слушали лекции в разных, старательно засекреченных, местах Варшавы. Ядвига даже умудрилась обеспечить университет внушительной научной библиотекой, однако властность этой женщины отталкивала многих преподавателей. Ее муж, славившийся тем, что «бился, как Давид с Голиафом» за любое дело, в которое верил, перед Ядвигой полностью пасовал.
Тайные собрания Летающего университета открывали возможности и для простого общения. Зофья Налковская, не по возрасту развитая пятнадцатилетняя девочка, стремившаяся стать эмансипированной женщиной (и со временем ставшая известной писательницей), вела записи о собраниях у Давидов как раз в то время, когда их посещал Корчак. В одной из записей она упоминает, что девицы там были разодеты, как на бал, но что она в своем коричневом платье, подчеркивавшем ее фигуру, выглядела ничуть не хуже. Она пыталась сосредоточиваться на объяснениях Давида, но иногда ловила себя на том, что поглядывает в сторону юноши с приятной улыбкой, который попросил дать ему на время ее конспекты лекций.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
Книга задумана как документальная повесть, политический триллер, основанный на семейных документах, архиве ФСБ России, воспоминаниях современников, включая как жертв репрессий, так и их исполнителей. Это первая и наиболее подробная биография выдающегося общественного деятеля СССР, которая писалась не для того, чтобы угодить какой-либо партии, а с единственной целью — рассказать правду о человеке и его времени. Потому что пришло время об этом рассказать. Многие факты, приведенные в книге, никогда ранее не были опубликованы. Это книга о драматичной, трагической судьбе всей семьи Александра Косарева, о репрессиях против его родственников, о незаслуженном наказании его жены, а затем и дочери, переживших долгую ссылку на Крайнем Севере «Запомните меня живым» — книга, рассчитанная на массового читателя.
Эта книга о трагической судьбе талантливого советского зодчего Мирона Ивановича Мержанова, который создал ряд монументальных сооружений, признанных историческими и архитектурными памятниками, достиг высокого положения в обществе, считался «архитектором Сталина».
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.