Не имело никакого значения, является глава провинции, назначенный императором, тираном-самодуром или безвольной тряпкой; правит он, подчиняясь здравому рассудку и закону, или же опирается на силу меча, ублажая свои капризы; уроженец он Каллио или же чужак в здешних краях. Как только он потребовал от каллианцев присягнуть на верность императору, сидящему в далекой Никее, снова пролилась кровь.
В крупных городах пришлось разместить военные гарнизоны, основные дороги патрулировали отряды всадников, а гонец, отправлявшийся со срочным донесением, был вынужден брать с собой вооруженную охрану, если не хотел очутиться во рву с перерезанным горлом. Даже купцов и мирных путешественников, которым не было никакого дела до правителей, выяснявших отношения друг с другом, безжалостно убивали или захватывали в плен с целью выкупа.
Четыре сезона назад император назначил своего брата Рейферна принцем-регентом Каллио, рассчитывая, что эта провинция отнесется с уважением к фамилии Тенедос и успокоится.
Его надеждам не суждено было сбыться, и вот сейчас я направлялся в Каллио в качестве военного наместника, имея приказ императора любыми средствами не допустить, чтобы его брат потерпел неудачу, как случилось со всеми предшественниками, и выставил на посмешище гордую фамилию Тенедос.
Рейферн Тенедос был старше своего венценосного брата Лейша и внешне совершенно на него не похож. Он был высокий, в то время как император не отличался большим ростом, худой, тогда как Провидец вечно боролся с маленьким брюшком. Его овальное вытянутое лицо обладало своеобразной красотой. Круглолицый император еще совсем недавно был по-мальчишески привлекателен, но бремя власти быстро его состарило. Сейчас казалось, что разница в возрасте в пять лет, бывшая у нас с императором тогда, когда я с ним впервые встретился, увеличилась по меньшей мере вдвое.
Но самое разительное отличие было в глазах. Горящие жарким пламенем могущества глаза императора приковывали взгляд собеседника, в то время как глаза Рейферна были блеклые и какие-то линялые и все время смотрели куда-то в сторону.
Мы с Маран раза три-четыре встречались с Рейферном при дворе, обмениваясь лишь парой учтивых фраз. Если бы он не носил фамилию Тенедос, уверен, я бы уже на следующее утро не вспомнил, как он выглядит и о чем мы с ним говорили.
И репутацию вот такого «вождя» я должен спасать.
Но я давно привык к тому, что император бросал меня в самое пекло. В последнее время покой мне только снился.
Одиннадцать лет назад я, двадцатилетний легат, торчал в захудалом гарнизоне на дальней границе. Через три года, став первым трибуном, заняв высшую ступень в воинской иерархии, я в кафедральном соборе Никеи, столицы Нумантии, провозгласил Лейша Тенедоса императором всей Нумантии, возведя на престол сильного и мудрого правителя и положив этим конец бредовым капризам Совета Десяти.
Но почему страна так и не обрела мира и спокойствия? Почему, вместо того чтобы командовать гарнизоном всадников в какой-нибудь глуши, охраняя границы своей родины от набегов воинственных хиллменов, я вот уже восемь лет мотался по всей империи, усмиряя голодный бунт тут, ловя разбойников там, подавляя крестьянские волнения в третьем и четвертом месте, расправляясь с мятежом в полку... Мне пришлось бы изрядно потрудиться, чтобы составить полный перечень всех мест, где пришлось побывать, провозглашая себя «слугой императора» и требуя немедленного повиновения, угрожая в противном случае холодной сталью стоящих за моей спиной воинов.
Я повидал выжженные поля, обезлюдевшие разоренные города, которые не могла оживить даже задорная строевая песня. Прошлое оставило на мне свои неизгладимые отметины. Я непроизвольно дотронулся до точки между ребрами, куда вошла нацеленная колдовством стрела. Прошло уже почти два года, но рана так до сих пор и не затянулась окончательно. Она осталась зримым напоминанием о том страшном кошмаре, когда меня направили во главе трех полков усмирить так называемые «незначительные волнения» в отдаленной западной провинции Кхох, возглавляемые якобы какой-то деревенской ведьмой, выучившейся двум-трем заклинаниям. Как выяснилось, нам пришлось иметь дело с настоящей опытной колдуньей, умеющей удерживать души в телах смертельно раненных воинов, заставляя их продолжать сражаться.
Мерзкие подручные этой колдуньи рассеяли два моих полка. Меня самого вынес с поля битвы один из Красных Уланов, а потом долго выхаживала деревенская знахарка. Затем я несколько недель валялся в лихорадке в своем шатре, слушая близкое поскрипывание Колеса.
Но все же мне удалось выкарабкаться. Оправившись от ран, я вернулся с дюжиной полков, и колдунья вместе со своими чудовищами встретила жуткую смерть.
Но мои душевные раны доставляли мне больше страданий: Нумантия остро нуждалась в мире, но никак не могла его получить.
Пожав плечами, я отмахнулся от черных мыслей. Такие премудрости не для моего ума.
Эх, если бы я проявил упорство, заставил себя думать... Возможно, мне удалось бы что-нибудь изменить.
Быть может, я смог бы отвратить злой рок, стремительно надвигавшийся на меня и мою Нумантию.
